"Петер Хендке. Короткое письмо к долгому прощанию" - читать интересную книгу автора

портрет Эла Уилсона, солиста ансамбля "Canned Heat" ("Законсервированная
духота" ). Эл Уилсон был низенький упитайный паренек, лицо прыщавое, прыщи
видны даже по телевизору, он носил очки. Несколько месяцев назад его нашли
убитым в его собственном спальном мешке возле его же собственного дома в
Лорел-Кэньон, под Лос-Анджелесом. Тонким, нежным голоском он пел "On The
Road Again" ("Снова на дороге") и "Going Up The Country" ("Идя долиной").
Его смерть иначе, чем смерть Джими Хендрикса и Дженис Джоплин, к которым я,
как вообще к рок-музыке, относился все равнодушней, задела меня и до сих пор
не давала покоя, а мысли о его короткой жизни, которую я только теперь начал
понимать, часто мешали заснуть по ночам, врываясь в дрему толчками боли. Мне
вспомнились две строчки, и по дороге к отелю я повторял их про себя на
разные лады:
I say goodbye to Colorado -
It's so nice to walk in California
(Я прощаюсь с Колорадо,
Так приятно шагать по Калифорнии).
В подвале отеля рядом с парикмахерской был бар, я долго сидел там в
полутьме и жевал хрустящий картофель; пил я текилу, барменша время от
времени подходила ко мне с новым пакетиком картофеля и высыпала его на
тарелку. За соседним столиком расположились двое мужчин, я прислушивался к
их разговору, пока не понял, что это бизнесмены из Фолл-Ривер, городка
неподалеку отсюда. Потом к ним подсела барменша; я изучал этих троих
внимательно, но без любопытства. Втроем им было тесновато за одним столиком,
но они, похоже, этого не замечали: раздвинув стаканы из-под виски, которые
барменша, видно, не убирала умышленно, они затеяли игру в кости по правилам
покера - комбинации выпавших чисел заменяли им карты. В баре было почти
совсем тихо, только маленький вентилятор жужжал на стойке да позвякивали
стаканы, когда костяшки стукались о них; из-за стойки слышалось шуршание
магнитофона - перематывалась лента. Я заметил, что только теперь постепенно
начинаю воспринимать окружающее без напряжения.
Барменша махнула, подзывая меня к столику, но только когда один из
бизнесменов пододвинул свободный стул и указал на него, я подошел. Сперва я
просто следил за игрой, потом сыграл разок, но больше не пробовал: кубики
плохо меня слушались, то и дело падали под стол. Я заказал еще мексиканской
водки, и барменша пошла к стойке за бутылкой, по пути включив магнитофон.
Вернувшись, она взяла щепотку соли, посыпала на тыльную сторону руки,
слизнула, несколько крупинок соли упало на стол. Она допила водку из моего
стакана. На бутылке была этикетка: агава на фоне ослепительно желтых песков;
магнитофон играл музыку из вестернов: мужской хор пел песню о кавалерии
Соединенных Штатов, потом пение смолкло и стали слышны только звуки труб,
как бы постепенно удалявшихся, а под конец замерли и они и осталась лишь
одна тихая мелодия, которую выводили на губной гармошке. Барменша
рассказывала о сыне, который служит в армии; я попросил разрешения сыграть
еще разок.
И тут, когда я выбрасывал кости, со мной произошла очень странная вещь:
мне нужно было определенное число, и, когда я опрокинул стакан с костями,
все кубики, кроме одного, тотчас же улеглись, но этот один продолжал
крутиться меж стаканов, и вдруг посреди его вращения я увидел нужное мне
число, которое то появлялось ненадолго, зыбко вспыхивая, то снова исчезало,
пока кубик не остановился, выбросив совсем другое число. Но эта короткая