"Эрнест Хемингуэй. Столица мира" - читать интересную книгу автора

Матадор-трус прежде, до страшной раны в живот, полученной им в одно из
первых его выступлений на арене, был на редкость смелым и замечательно
ловким, и у него еще сохранились кое-какие замашки от времен его славы. Он
был всегда безудержно весел и хохотал по всякому поводу, а то и без всякого
повода. В свои лучшие дни он любил подшутить над другими, но теперь он это
бросил. Для этого нужна была уверенность в себе, которой он уже не
чувствовал. У этого матадора было умное, открытое лицо, и он держал себя с
большим достоинством.
Матадор, который был болен, больше всего боялся показать это и считал
своим долгом не пропускать ни одного блюда, которое подавалось к столу. У
него было очень много носовых платков, которые он сам стирал у себя в
комнате, и за последнее время он стал распродавать свои пышные костюмы. Один
он задешево продал перед рождеством, а другой - в начале апреля. Костюмы
были очень дорогие, он всегда очень бережно обращался с ними, и у него еще
оставался один. До своей болезни он подавал большие надежды, имел даже
шумный успех, и хотя был неграмотен, но хранил у себя вырезки из газет, где
говорилось, что в свой мадридский дебют он превзошел Бельмонте. Он ел один,
за маленьким столиком, почти не поднимая глаз от тарелки.
Матадор, который вышел из моды, был очень маленького роста, смуглый и
важный. Он тоже ел за отдельным столом, улыбался редко и никогда не смеялся.
Он был родом из Вальядолида, где не любят шуток, и он был способным
матадором, но его стиль устарел, прежде чем он успел заслужить симпатии
публики своими главными достоинствами - мужеством и уверенным мастерством, и
теперь его имя на афише не делало сборов. Вначале он привлек к себе внимание
своим маленьким ростом: глаза его приходились на одном уровне с загривком
быка, но, кроме него, были и другие невысокие матадоры, и ему так и не
удалось стать любимцем публики.
Из пикадоров один был седой, худощавый, с ястребиным лицом, тщедушный
на вид, хотя руки и ноги у него были как из железа; он всегда носил
охотничьи сапоги и брюки навыпуск, слишком много пил по вечерам и влюбленно
глядел на всех женщин в пансионе. Другой был рослый детина, смуглый,
красивый, с черными, как у индейца, волосами и огромными ручищами. Оба были
отличные пикадоры, хотя о первом ходили слухи, что пьянство и разврат сильно
вредят его искусству, а про второго говорили, что из-за своего упрямства и
сварливости он ни с кем из матадоров не может проработать больше одного
сезона.
Бандерильеро был уже немолод, с проседью, невысокого роста, увертливый,
как кошка, несмотря на свои годы, и когда он сидел за столом с газетой, то
походил на дельца среднего достатка. Ноги у него еще были крепки, а когда
они утратят силу, у него хватит смекалки и опыта, чтобы еще надолго
удержаться на работе. Разница только в том, что, утратив быстроту движений,
он постоянно будет испытывать страх, тогда как сейчас он всегда спокоен и
уверен и на арене, и вне ее.
В тот вечер все уже кончили ужинать, и в столовой оставались только
пикадор с ястребиным лицом, который слишком много пил, бродячий ярмарочный
торговец с родимым пятном на всю щеку, который тоже слишком много пил, и два
священника из Галисии, которые сидели за угловым столом и пили, если не
слишком много, то, во всяком случае, достаточно. В то время в Луарке за вино
особой платы не брали, это входило в стоимость пансиона, и официанты только
что подали по новой бутылке вальдепеньяс сначала торговцу, потом пикадору и,