"Леонид Геллер, Мишель Нике. Утопия в России " - читать интересную книгу автора

необходимости образования. Салтыков предлагает фантастический проект девяти
"академий", по две тысячи учебных мест в каждой, с семнадцатилетним
образованием! Он уверяет, что по завершении одного такого курса "Россия во
всех свободных науках" будет вместе "со всеми европейскими государствами"
[Уткина..., 77].
Посошкова можно назвать отцом современной русской экономики. Его Книга
о скудости и богатстве (1724), написанная за три года, состоит из трех
частей по три главы в каждой и представляет собой символическую схему
улучшения российской жизни. Эта схема выдает утопические мотивы, лежащие в
основе книги. Посошков объясняет государю, как избежать "неправды" и
ошибок, как наладить государственные дела, как добиться любви народа и
устроить ему беззаботную жизнь. Любимое слово Посошкова - "правда": он
защищает идеал средневековых мечтателей, которые искали способ преодолеть
бездну, разделяющую богатых и бедных, великих и малых мира сего. Ненавидя
иностранцев ("проклятых лютеран"), Посошков признает их полезность. Этот
традиционалист в вере и нравах поддерживает реформы Петра, поскольку
считает их полезными для страны [Кафенгауз, 128 - 130]. Особый интерес в
его труде вызывает именно это принятие перемен, с которым соседствует
защита прежних национальных и религиозных ценностей.
Проекты Салтыкова и Посошкова выражали дух эпохи и формировали ее. Эти
проекты представляют две стороны проблемы, с которой столкнулась Россия,
перепаханная Реформами: стремление ко всему иностранному, светскому и
сохранение связи с национальной традицией.
Петр не отдавал себе отчета в резкости разрыва со старым порядком
вещей. Процессы европеизации, демократизации, секуляризации, начавшиеся в
русском обществе в XVI веке, набрали силу при Алексее Михайловиче. Тогда же
оформились и главные линии утопической мысли (Крижанич, Кульман). Приход
Петра вызвал ускорение этих процессов. Миф о Петре складывался благодаря
приближенным и иностранцам. Среди последних особая заслуга принадлежит
Лейбницу: он считал Петра великим государем, призванным "деварваризировать"
свою необъятную страну и тем самым изменить облик мира [Leibniz, 423, 511].
Вольтер позднее станет страстным пропагандистом этой идеи, принимая как
необходимость деспотизм русского государя, который можно объяснить
отсталостью его подданных (в этом Лейбниц и Вольтер напоминают иностранных
"попутчиков" ленинско-сталинской эпохи). Русская панегирическая литература
прославляет Петра, объявляя начало новой эры. Вождь, уверенно ведущий
Россию из ночи в день, из небытия к жизни, подобно святому Владимиру,
воспетому в XI веке Илларионом [Львов 1803а, 39]; краеугольный камень
русской славы; орел, парящий в небесах; солнце, освещающее вселенную;
воплощение всех великих героев, князей и святых древности, которых Ф.
Прокопович поминает в своих пламенных речах: новый Самсон по своей силе,
которой он одаряет Государство, новый Соломон по своей божественной
мудрости, новый Моисей по величию своего законодательства, новый Константин
по своим церковным деяниям [Прокопович, 279 - 281]. Русский дифирамбист
одной фразой резюмирует новую государственную мифологию: "Где блаты и леса
непроходимы зрились, / Петрополь тут и флот, и рай земной явились"
[Дмитриев-Мамонов 1783, 2].
Санкт-Петербург должен был стать для современников Эдемом ("мой
парадиз" - называл его император), а также великой политической и
культурной столицей. Вся Россия представлялась "равной небесам", "новым