"Сигбьерн Хельмебак. Андерсенам - Ура! " - читать интересную книгу автора

проверить, цело ли яйцо. Вверху, на дереве, было по-прежнему тихо.
Хермансен между тем закончил свою пресс-конференцию. Он был недоволен
собой. Не звучала ли в голосе редактора скрытая ирония, когда речь шла о
фотографии? Да и в глазах жены, кажется, виднелась насмешка.
Кроме того, он устал. Он прирабатывал дома, вчера просидел до полуночи.
Нервными, торопливыми движениями запихнул он в папку приходо-расходные
книги.
- Это уже в третий раз! Он превращает в курятник весь поселок!
- А ты пожалуйся, - мягко сказала жена, - попроси, чтобы починил забор.
- "Пожалуйся"? Да я поставлю вопрос на первом же заседании правления!
Их гнать отсюда надо!
- Кур?
- Андерсенов! Убрать это воронье гнездо, из-за которого поселок похож
на трущобы! Весь этот хлам, кур, детей - всех вон!
- Но ведь ты так любишь детей.
Они какое-то мгновение смотрели друг на друга, потом он повернулся и
ушел. Она пожалела о своих словах, потому что немного опасалась за его
сердце.
- Если еще будут звонить из газет, дай им номер моего рабочего
телефона! - крикнул Хермансен из прихожей. - И присмотри за тем, чтобы
ребята не пролезли на детскую площадку до открытия!
Он забыл взять пакет с бутербродами, и жена побежала вдогонку. Но он
был уже возле машины, а когда на балконе в доме напротив она увидела фру
Сальвесен, то догонять мужа совсем расхотелось.
Наступал самый торжественный момент в ежедневной жизни поселка -
момент, когда глава семьи, мужчина, оставляет свое жилище, свою жену и детей
и отправляется на службу. Стук дверцы автомобиля, шум запускаемого мотора и
незаметный прощальный жест в сторону кухонного окна, где остается жена,
полная решимости защищать дом и очаг до конца.
Это, конечно, красочное зрелище - пробудившаяся и закипевшая жизнь. В
какое-то мгновенье поселок вдруг превращается в огромный шумящий автопарк.
Газ из выхлопных труб туманной дымкой стелется над асфальтом и зелеными
газонами. Машина за машиной выбирается на дорогу и, набирая скорость,
исчезает вдали. Потом все стихает. Дети опять могут бегать по дороге,
чувствуя себя в относительной безопасности, а хозяйки - вывешивать на
балконах постельное белье.
Хермансен опаздывал. Он был одним из немногих, кто накрывал чехлом свою
машину. Его элегантный "рамблер" был в чехле из черного шелковистого
нейлона. Хермансен на минуту остановился, рассматривая изящные очертания
машины, угадывавшиеся под тонкой облегающей тканью. Потом осторожно отвязал
тесемки под передним бампером, и чехол стал медленно сползать вниз.
Хермансен нежно провел под ним рукой и ощутил дрожь в пальцах, когда
коснулся гладкой полированной поверхности крыла. Потихоньку повел рукой
дальше, по капоту, и тут же почувствовал приятно твердую выпуклость левой
фары На секунду замер, потом быстрым движением дернул чехол. Весь передок
теперь оголился. Хермансен не был уверен в том, что сам потянул чехол
дальше, но черный нейлон медленно пополз вниз и улегся на земле. Вот она,
его машина. Стоит. Сверкает лаком. Средоточие совершенных линий и
потенциальной силы. Фру Сальвесен взяла чашку кофе, вышла на балкон и, сев в
укромном уголке за ящиком с цветами, наблюдала за Хермансеном. Незаметно