"Ричард Хелл. Погнали " - читать интересную книгу автора

Труся головой, и крошечные акробаты осыпаются блестками, падают,
словно прохладный дождь на другой планете, прямо к моим ногам.
Надо уже приходить в себя. Пора собираться на встречу с Джеком.


3

Джек - англичанин. Он - человек скрытный и замкнутый, и не любит
рассказывать о себе. И это ставит меня в невыгодное положение, потому что я
сам тяготею к пространным и откровенным исповедям. Причем, я даже не знаю,
зачем. Наверное, это все потому, что я глубоко убежден: люди способны на
все, но проблема в том, что никто этого не признает... И потом, есть такие
вещи, которые страшно держать в себе, потому что они пугают, но как только
ты произносишь их вслух, они вроде бы переходят в разряд предметов,
представляющих чисто научный интерес. И еще одно немаловажное
обстоятельство: мне больше не с кем поговорить.
Но как бы там ни было, он не отвечает взаимностью на мои откровенные
излияния, но раз я такой искренний и открытый, он начинает вести себя,
словно мы - братья, и это меня раздражает, потому что, на самом деле, я его
совсем не знаю. Однако я не ропщу, потому что он много чего для меня
делает. У него куча денег. Джек - менеджер нескольких
алкоголически-спидовых британских групп, и это приносит ему неплохой доход.
На самом деле, у меня с ним мало общего - и с ним, и с его запойной
командой, - но его уважение к моей скромной персоне льстит. И все же меня
не покидает тревожное чувство, что я иногда слишком много болтаю, и
какое-нибудь мое неосторожное замечание его заденет, если вообще не
напугает, и я больше уже никогда его не увижу.
То, что я делаю в данном случае, называется злоупотребление доверием.
Я продаю свою доверительность. Сомневающийся покупатель хочет установить
твою подлинность. Джек считает, что я в этом смысле - находка, ему нужен
слепок моей одухотворенной души. Он убежден, что во мне есть частица духа
той подлинной, искренней, добросердечной Америки, какую он представляет
себе в своих подержанных секонд-хенд мечтах; что я -некий сияющий темный
странник, скользящий по безбрежным просторам подземного царства его давно
уже канувшей в Лету Америки, с честным и подлинным рок-н-роллом по радио. И
я не буду ему говорить, что на руке, держащей руль - набухшая дорожка из
струпьев от запястья до внутреннего сгиба локтя, а указательный палец
второй руки, похоже, навечно застрял у меня же в заднице, а между ними
пробивается голый стояк, бешено сотрясая меня, пока я не умру, или
кого-нибудь не убью, или не выебу его жену прямо здесь и сейчас. Хотя,
может быть, он и сам все знает. Он, вообще, много знает.
Я звоню ему от портье в отеле "Грамерси-Парк".
- Поднимайся, дружище-козлище.
И хотя я знаю, что он говорит это с улыбкой, я все равно реагирую
неадекватно: мы с ним не настолько близкие друзья, чтобы он говорил со мной
в таком тоне. И с ним, и вообще - с кем бы то ни было. Но потом до меня
доходит, что это он так скаламбурил, и это меня впечатляет; я даже
испытываю к нему некую снисходительную симпатию, потому что он вроде бы
даже пытается говорить на моем языке, как он его себе представляет.
Крисса уже там. Лицо у нее - довольное, аж противно. Они тут что,