"Ричард Хелл. Погнали " - читать интересную книгу автора

почти незаметный, как потертый отравленный шелк, как железнодорожный тупик,
как ребенок, тихонько поющий себе под нос. Она заснула; я не спал до утра.
Это была самая напряженная, самая пылкая ночь любви в моей жизни.


***

Когда она уехала, я обезумел. Не находил себе места. В ночь после ее
отъезда в Париж я лежал на кровати, сжимал свою руку и представлял, что это
ее рука.
Мы не виделись больше двух лет. Но я думал о ней, и писал ей длинные
письма, и иногда посылал вырезки из газет - про какой-нибудь очередной
скандал с нашей группой. О нас говорили, мы были на слуху. Она посылала мне
забавные и изысканные открытки, по две-три в каждом письме, кусочки ярких
роскошных тканей, засохшие листья и всякие странные изображения из
глянцевых модных журналов. Она не сидела на месте - она путешествовала.
Всегда.
Когда ее вновь занесло в Нью-Йорке, я был уже не таким, как раньше - я
стал более уверенным и, наверное, более утонченным, - а она проявляла ко
мне больше внимания и явно хотела мне угодить. Равновесие сил изменилось: я
по-прежнему оставался ее завороженным пленником, но теперь я был больше
уверен в себе, и я понял, что, трансформируя чувства и переживания -
изнутри и снаружи, - я смогу выдержать ее пытки, и хотя ее своеволие и
упрямство по-прежнему задевали меня и огорчали, она все-таки прилагала
усилия, чтобы утешить меня и удержать. Мои достижения за те годы, пока мы с
ней не виделись, видимо, произвели на нее впечатление. Я доминировал на
своей территории, и она с этим мирилась.
Но как раз в это время я подсел на иглу. Когда я чувствовал, что
начинаю реагировать неадекватно, я забирался к себе в пещеру и вставлялся
по полной. Почти всегда Крисса была со мной. Непрерывная темная эйфория тех
улетных ночей была слишком невинной и чистой, чтобы быть просто постыдной.
Мы делились друг с другом самыми сокровенными тайнами, выворачивались
наизнанку - полностью раскрывались, впуская друг друга в самые потаенные
уголки души, где вдруг оживала мифология-греза, которая до этого либо спала
беспробудным сном, либо тихонечко чахла в небрежении. Мы фотографировали
друг друга при искусственном освещении в четыре утра, и выдумывали себе
секс в утомленной и выцветшей музыке этих часов, и засыпали уже на
рассвете. Мы вместе читали книги, мы писали стихи и рисовали. Однажды мы
пописали друг на друга. Все происходило как будто в отдельных застывших
кадрах или в замедленной съемке, на зернистой черно-белой пленке, когда мы
переживали наш интимный взаимный фрагмент того, что возможно и что желанно
в этом дурацком мире.
Мы почти не разговаривали. Хотя ее английский заметно
усовершенствовался, она - француженка, и у нас было мало общего в смысле
культурных ценностей. Часто случалось, что мы вообще не понимали друг
друга - и в пустяках, и в главном: от незначительных замечаний о
поп-культуре до основных норм поведения между любовниками, приемлемыми для
обоих. В хорошие дни мы с ней жили как будто на маленьком идиллическом
островке исключительной общности посреди океана сложностей. Но часто
случалось, что наши с ней островки разделяла предательская вода, и мы едва