"Мартин Хайдеггер, Карл Ясперс. Переписка, 1920-1963 " - читать интересную книгу автора

отмежевание от своего друга, о котором тому, скорее всего, стало известно),
положивших начало знаменитому "повороту" в его философии.

После процитированной фразы Ясперса в переписке наступает более чем
двенадцатилетний перерыв. Следующее письмо Ясперс отошлет уже в 1949 году.
Что значили эти двенадцать с лишним лет, объяснять, думаю, не надо.

Возвратимся к реальным студентам от их идеального, но давно умершего
предка. Большинство из них "неподлинно", поверхностно, склонно к пустым
разгоюрам, слепо верит в ложные авторитеты, к докторской степени стремится
из утилитарных соображений. Есть редкие исключения, но и они неустойчивы и в
любой момент могут быть поглощены неблагоприятной средой; они существуют не
сами по себе, а благодаря исключительным преподавательским усилиям членов
"боевого содружества", прежде всего Хайдеггера.

Стройную картину подлинного служения философии несколько нарушает
вскользь упоминаемая фигура доктора Эрне-сто Грасси. Ясперс, рекомендуя его
Хайдеггеру, пишет, что тот "неожиданно хорошо" знает "Бытие и время" и
доставит ему радость ясными вопросами и живым интересом. Пообщавшись с
Грасси, Хайдеггер заподозрил его в неподлинности, хотя вначале он и на него
"произвел впечатление энергичностью и определенным пониманием": "Но потом я
усомнился: не говорит ли здесь во многом журналистская натура, рыщущая в
поисках dernier cri" (письмо 53). В ответном письме Ясперс соглашается с
этим суждением своего друга, но добавляет: "И все-таки поразительно, что
именно он понимает философские вещи". Впер-

16

Метаморфозы великих гномов

вые оказывается, что философию можно глубоко понимать, не будучи
"подлинным" во всех отношениях, оставаясь в чем-то существенном журналистом,
устремленным на поиски demier cri. Между подлинностью постижения философии и
безупречным служением ей появляется трещина. Правда, доктор Грасси всего
лишь понимает, а не создает философию. Однако прецедент создан, и он не
останется без последствий для "дела Хайдеггера", которое молчаливо
предполагает соответствие между глубиной постижения философии и пониманием
"всего остального" (если по отношению к философии вообще допускается нечто
принципиально внешнее).

Совместно исповедуя "аристократический принцип", Хайдег-гер и Ясперс
были согласны и в том, что надо оставить философские кафедры за лучшими,
пусть немногими "избранными умами", что обилие посредственностей наносит
делу преподавания огромный вред. При этом молчаливо предполагалось, что они
сами, будучи такими умами, владеют критериями выделения этих немногих из
общей массы и, главное, что им удастся сколько-нибудь приличным образом, не
прибегая к явному насилию, убедить "массу" (в которой, кстати, многие
вынашивали подобные же проекты) с этим решением согласиться. Пока при
Веймарской республике университетская система функционировала более или
менее упорядочение (права ректоров и деканов уравновешивались сенатами,