"Барбара Хазард. Укрощенная Элиза " - читать интересную книгу автора

до цели своего путешествия. И как будто для того, чтобы показать ей, что она
не права, следующие дни выдались яркие и солнечные, и хотя снег лежал
толстым слоем на дороге, они ехали очень быстро, упряжка лихо мчалась
вперед. Они миновали Ноттингем и остановились на ночлег. И с каждым днем,
чем дальше они забирались на север, тем крепче становился мороз.
К этому времени Элиза умирала от скуки. В карете было невозможно
читать, потому что дорога оказалась именно такая, как Элиза и ожидала.
Сколько раз она начинала читать, столько же раз у нее начиналась мигрень. О
вышивании нечего было и думать. Глядя на свою служанку, съежившуюся в углу,
она сожалела, что не взяла с собой в это путешествие одну из своих подруг.
Тогда хоть можно было бы поболтать, вместе восхититься красотами пейзажа,
обсудить пьесу, которую они видели, или книгу, которую читали. Может быть,
они даже сыграли бы в шахматы. У Элизы были дорожные шахматы, но она не
взяла их с собой в этот раз. И, конечно, ей было не о чем говорить с Мартой
Мэннерс. Элиза посмотрела на девушку и заметила, что у нее кончик носа
розовый-розовый, совсем как у мышки. Она отвернулась.
А местность вокруг действительно была живописная, вынуждена была
признаться себе Элиза. Каждые несколько миль встречалась маленькая
деревушка, или просто несколько домов, стоявших вокруг перекрестка. Иногда
среди них возвышалась церковь, виднелись мельница, несколько крошечных
магазинчиков и таверн. Между этими форпостами цивилизации лежали необозримые
поля и дремучие леса, огромные погруженные в белое снежное безмолвие.
Вечером они остановились в Барнли. Было совершенно невозможно
путешествовать, когда на землю опускались ранние зимние сумерки. И, конечно,
к этому времени все уже замерзали до костей и мечтали только об отдыхе.
Элиза вышла из кареты, споткнулась и чуть не упала. Грум поддержал ее,
и она подумала о нем и о Джоне Кочмане, которые сидели целый день на
облучке, открытые всем ветрам и морозам.
- Как вас зовут? - спросила она, смутившись от того, что не знает его
имени.
- Меня-то? - удивился грум. - Так ведь Джеб, мэм. Джэб Гэйни.
- Скажите, а вам тепло ехать? Вам и кучеру там, на сиденье, тепло? -
спросила она, кутаясь в высокий воротник.
Сильный ледяной ветер пронизывал насквозь любую одежду, какая бы
толстая она ни была.
Грум старался не смотреть на Марту Мэннерс, которая вся дрожала от
холода, но терпеливо стояла в сторонке, сжимая озябшими руками тяжелый кофр.
Чувствуя себя таким же замерзшим и несчастным, как и она, грум ответил,
однако:
- Да все в порядке, мэм!
Он желал сейчас только одного, чтобы она забыла про него так же, как
всегда. Ему надо было отвести лошадей в конюшню, растереть их, покормить и
напоить, прежде чем позаботится о себе.
Заметив его нетерпение, Элиза кивнула и вошла в гостиницу. Ну вот,
видите, обратилась она мысленно к Майлсу, нет никакого смысла быть с ними
доброй. Они не ценят доброго отношения.
В своей комнате Элиза ждала, когда ей принесут чай. Потом она отпустила
служанку и, оставшись, наконец, одна, устроилась удобно у камина.
Маленькими глоточками она пила горячий чай и думала. Мистер Кипп
сказал, что, если погода не испортится, они доедут до места уже через два