"Борис Хазанов. Преодоление литературы" - читать интересную книгу автора

предначертанное. На языке тогдашней моей профессии - программа. Теперь я
могу сказать, что это функция художественной словесности. Вечным вопросом,
однако, остается, присутствует ли некий план, судьба или предопределение в
реальной жизни - или это изобретение литературы.
Линда Майзель, так звали мою новую подругу, назначила мне встречу в
студенческом районе, где мы должны были чувствовать себя непринужденно. Я
сидел в кафе у окна, наш роман только еще затевался, Линда запаздывала, как
и подобает недавней знакомой, вступающей на увлекательную стезю. Подошла
кельнерша с блокнотиком. Я поднял глаза, она молча смотрела на меня. Я не
сразу сообразил, в чем дело; девушка нервно поправила прядь волос,
здравствуйте, сказала она, мы с вами знакомы. Тут я, наконец, вспомнил.
"Вы что будете заказывать?"
"Простите..." - проговорил я. Мне не хотелось, чтобы Линда увидела нас,
хотя, казалось бы, что тут такого? Я сказал, что я передумал, и направился к
выходу...
Она догнала меня на улице. Успела сбросить передник. Несколько времени
мы шли, лавируя между прохожими, огибая столики, выставленные наружу по
случаю теплой погоды, в сторону, противоположную той, откуда должна была
появиться Линда. Каблучки официантки прилежно постукивали следом за мной,
это было похоже на бегство, это и было бегством; я все еще с досадой
прижимал к уху мобильный телефон, никакого ответа. Мы наконец выбрались из
толчеи, свернув на улицу Кронпринца, где, стиснутый домами, находился
маленький сквер, - и плюхнулись на скамью. История выглядела крайне глупо.
Ведь я сказал этой девице, там, в кафе, что у меня неотложные дела. Чего
доброго, она могла истолковать это исчезновение как свою победу. Чего она от
меня хотела?
Неожиданно телефон ожил у меня в кармане. Я услышал обиженный голос
Линды. Женщины наделены мистической догадливостью. Мне показалось, что,
слушая мои невнятные объяснения, она поняла, что я не один. Правда, эта
настороженность означала, что там относятся к нашим едва начавшимся
отношениям всерьез.
Между тем буквально за несколько минут, как это бывает часто в нашем
городе, небо заволоклось серыми облаками. На мне был непромокаемый плащ, а
она в одном платьице. Она сидела, молча, съежившись, подобрав под скамейку
ноги в светлых чулках. Я спросил: она ушла с работы, это может ей дорого
обойтись, успела ли она, по крайней мере, предупредить хозяина?
Стало накрапывать; мы укрылись в подъезде.
"А ведь я даже не знаю, - сказал я, - как вас... как тебя зовут".
Ее звали Катарина.
Она спросила:
"Это ваша невеста?"
"Кати, - сказал я. - Давай уж лучше на ты".
Не могу вспомнить, то ли в этот, то ли в другой раз она сказала, что
умеет гадать по руке.
Каждая девушка бессознательно ищет канал для эманации своей
женственности. Видимо, это все-таки было тогда же. Нечего и говорить о том,
что я не находил в ней ничего притягательного. Но ее пальцы чертили что-то
на моей ладони, и вновь, как когда-то, я ощутил подобие слабого
электрического разряда. Я сказал: ну-ка дай мне, схватил ее за запястье, она
отдернула руку и спрятала за спину. В чем дело?