"Борис Хазанов. Вчерашняя вечность. Фрагменты XX столетия" - читать интересную книгу автора

занимательность, а не достоверность. Ноги в ботинках торчат над краем
дивана, ты весь ожидание.
"Так вот... - глубокий вздох, - на чем я остановилась... Делать нечего.
Дай, думаю, пройдусь... Подышу свежим воздухом. Выхожу. Дивная тишина. В
небесах торжественно и чудно. Кто это сказал, тебе известно?"
Писатель надул щеки, выпучил глаза. Энергично кивнул и издал
непристойный звук.
"Фу!" Анна Яковлевна облила презрением собеседника, и на некоторое
время вновь воцарилось молчание.
"Между прочим, он родился в двух шагах от нас..."
Можно было бы и не намекать на двухэтажный домик Лермонтова: знаем;
каждый знает.
"Тут рядом и Пушкин жил - в Харитоньевском. В раннем детстве".
"Дальше", - сказал писатель.
"Дай, думаю, прогуляюсь..."
"Это ты уже рассказывала".
"Попрошу меня не торопить! Горят фонари, во всех домах темно. И такое
чувство, как будто я куда-то попала, где до сих пор никогда не была. Как
будто я в царстве умерших..."
"Такой сон, да?"
Она фыркнула. Неужели мы настолько выжили из ума, что не в состоянии
отличить сон от действительности? И потом, если не спится, то какой же это
может быть сон. Анна Яковлевна сунула в рот папироску, потрясла коробком
перед ухом, есть ли еще спички.
"Фу. - Она с наслаждением затянулась, выпустила дым к потолку и
помахала рукой в воздухе. - Можешь ли ты мне сказать, кто изготовляет эти
отвратительные папиросы?"
"Дукат".
"Qu"est-ce que c"est que ce Дукат?"[3]
"Фабрика, - сказал он небрежно. - Там написано".

II Древо корнями кверху

14 сентября 1936

Итак, что же произошло? Анна Яковлевна вышла из подъезда, одиночество
охватило ее, словно порыв ветра. Перед ней короткий Боярский переулок вел
направо к недавно сооруженной станции метро, налево уходил Большой
Козловский. Напротив - красивый особняк и стена чехословацкого посольства.
Желтые конусы света покачиваются под тарелками ночных фонарей, прохладно,
зябко. И тут внезпно донеслось цоканье подков по булыжной мостовой.
Не зря сказано кем-то: наш мир - сновидение без сновидца. Но это не был
сон. Это ехал извозчик.
Это был могиканин почти уже вымершей профессии. Вдалеке, на пересечении
Большого Козловского с Большим Харитоньевским, выехал из-за угла и
погромыхивал навстречу музейный экипаж. Конь стал, перебирая копытами. Некто
в картузе с высоким околышем, с бородой, расчесанной на обе стороны,
повернул из коляски клокатые брови к Анне Яковлевне. Не подскажешь ли, мать,
где тут церковь Харитония. Анна Яковлевна была вынуждена ответить, что
церкви больше нет. Куды ж она делась? Снесли.