"Борис Хазанов. Пока с безмолвной девой" - читать интересную книгу автора

пути? Например, я заметил, что путь деформирует время.
Дорога перемалывает часы в километры, сутки - в климатические пояса. Вы
уезжаете из одной жизни, приезжаете в другую. Трудно сказать, сколько
времени я дремал; чей-то взгляд заставил меня пробудиться. И, прежде чем я
разлепил веки, я понял - спинным мозгом, который не ошибается,- что за мной
следят.
Контролер! Или, чего доброго, поездной патруль под видом контроля. Или то и
другое вместе. Медленно двигались они по проходу навстречу друг другу,
слышался служебный голос, щелкали щипчики. Даже если они не знали, кто я
такой, хотя за мной-то они скорее всего и охотились, ведь я уже был объявлен
во всесоюзный розыск,- остаться неузнанным было невозможно. У меня не было
билета, не было паспорта, на мне была лагерная одежда, можно было не
сомневаться - на ближайшей остановке меня ждали местный оперуполномоченный и
конвой. Даже если бы просто ссадили меня, на станции ждал конвой. На всех
станциях всегда стоит наготове конвой. Итак: не мешкая встать и выйти в
тамбур. Разумеется, меня окликнут, может быть, схватят за рукав; вырваться,
пробормотать: я в уборную, сейчас вернусь, что-нибудь в этом роде; на мое
счастье, в вагон набился народ, протолкаться в проходе и тамбуре,
проскользнуть по железному трапу в другой вагон, выбраться наружу,
пересидеть на ступеньках в свисте и грохоте, пока они не уйдут; на худой
конец спрыгнуть и скатиться с насыпи. Все это неслось и стучало в моем
мозгу.
Между тем я давно уже очнулся и лишь для виду клевал носом в нелепой
надежде, что, увидев меня спящим, они пройдут мимо. У меня даже возникла
мысль, что я услышу, о чем они будут говорить между собой, уверенные, что я
сплю, и разгадаю их планы. Так было со мной в далекие времена, пожалуй, мне
было уже лет тринадцать, когда однажды утром соседка зашла к моей матери, а
я все еще был в постели и стеснялся встать, притворившись спящим; все мое
тело стонало от вынужденной неподвижности, но я не мог открыть глаза,
охваченный внезапным волнением и любопытством; я слышал вещи, о которых не
говорят при детях и мужчинах; соседка пожаловалась на то, что она похудела и
лифчики стали велики для ее грудей, и мама ей что-то ответила, а та
говорила, что она только притворяется, будто испытывает удовольствие, а на
самом деле жизнь с мужем не доставляет ей радости и она боится, что он
догадается и найдет себе другую. Здесь было много неясностей, и я надеялся,
что из дальнейшего разговора все прояснится. Я встал, разминая затекшие
члены, и чрезвычайно удачно выбрался, никем не замеченный, оттого что
контролер, или кто он там был, занялся другим безбилетником. В тамбуре у
окна стояла невысокая крутобедрая женщина с грубоватым лицом продавщицы или
колхозницы, разговор моей матери с соседкой не выходил у меня из головы, я
подумал, что с простой девушкой можно не церемониться; слушай, прошептал я,
обнимая ее сзади, у нас мало времени. Чего ж ты говоришь, что лифчик стал
тебе велик? Когда у тебя такие спелые, такие круглые груди! Но она молча
повернула ко мне выпуклые глаза, давая понять, что нас могут застукать.
Оглянувшись, я показал ей на дверь туалета, она радостно закивала и
схватилась за ручку, мы оба схватились за ручку узкой двери с надписью и
глазком, что придавало ей сходство с тюремной камерой, дверь не поддавалась,
возможно, так кто-то был; вместе мы дергали и рвали ручку, как вдруг дверь
отворилась, и тотчас я понял, что все обман. Из уборной выступил контролер.
Не исключено, что они оба были в заговоре. Это был ложный ход. Я снова сидел