"Поль Хайм. Повесть о Гернике " - читать интересную книгу автора

справиться, какие бы страдания меня ещё ни ждали в этой жизни. Я все
выдержу, ведь со мной мои воспоминания, они помогут мне выстоять. Страсть
Тксомина - с ней ко мне пришло настоящее чувство жизни. Да, у меня есть то,
чего нет у мамы. Всякий раз память помогает мне жить дальше. Я стараюсь
представить себе его, моего любимого, его лицо: правильный овал, радужные
лучики зрачков его темно-зеленых глаз, в глубине которых, мне казалось, я
утону, растворюсь.
В его взгляде я увидела смысл моей жизни. Я была ещё подростком,
совсем девочкой, когда наши глаза впервые встретились и полюбили друг
друга. Тогда оба мы ещё толком и не понимали, что такое любовь. Это твои
глаза, Тксомин, сделали меня женщиной. Помню, как осторожно убирала с
твоего лба пряди черных как смоль волос, чтобы заглянуть в твои чудные
глаза. Твой голос... Сколько радости дарил мне твой голос, особенно в те
моменты, когда ты говорил мне слова любви. Губы... Помню, как мне хотелось
их укусить... В церкви я забывала, да простит меня Бог, про все на свете,
неприлично оглядывалась, оборачивалась, только бы увидеть тебя, твои губы,
шепчущие слова молитвы.
Я принесла маме её кофе с молоком. Между прочим, это могла бы сделать
и Кармела, но мама зовет меня. Знает ли она, что я не спала ночь? Я слышу,
как она бурчит, что чурросы1 вчерашние. Наш булочник Антонио привозит по
воскресеньям только хлеб. Антонио влюблен в меня. Когда я ему заказывала
фруктовый торт ко дню рождения Орчи, он не взял денег: "Это мой вам
подарок". Звал меня сегодня с ним на пляж в Мундаку. Каждую субботу он меня
куда-то приглашает, и каждый раз я ему отказываю. Я не видела моря с тех
пор, как уехал Тксомин, а оно всего-то в пятнадцати километрах от нас,
дотягивается тоненькой полоской до Герники, образуя длинную узкую бухточку,
или риа, как у нас здесь все её называют.
Антонио хочет, чтобы я вышла за него. Взяла бы его фамилию, стала бы
сеньорой Аразаманьи. Утром в половине шестого он отправляется развозить
хлеб. Когда он подъезжает к нашему дому, то ждет, чтобы спустилась к нему
я, именно я, не Кармела. Говорит, встреча со мной с утра пораньше дает ему
заряд бодрости на весь день. Всякий раз, когда его старый "фордик" с
откидным верхом, полный буханок свежего хлеба, грохоча по брусчатке
Сан-Хуан, въезжает на нашу улицу, Антонио сигналит и, поравнявшись с моим
окном, кричит: "Ты сегодня необыкновенно хороша, Эухения!" Мне нравятся его
живые смеющиеся глаза, его маленькие изящные усики. От него всегда так
пахнет горячим хлебом, и он большой жизнелюб... Боже ж мой, как он гордится
своей машиной, со всеми всегда шутит. Всех нас он знает давно, едва ли не с
детства. Думаю, он понимает, что вряд ли я пойду за него. Вчера утром,
когда я заказывала торт, он ещё сказал мне: "Знаешь, я бы любил Орчи как
родного сына, воспитал бы его, научил бы печь хлеб. Пекарь - это ведь
отличное ремесло". Я никогда не слышала, чтобы Антонио жаловался. Но эти
последние дни... Улицы рядом с вокзалом переполнены беженцами, безуспешно
ждущими поездов на Бильбао. Многочисленные повозки запрудили улицы. Едут на
ослах, на волах со всем своим скарбом, спасаясь от наступающих солдат
генерала Мола1. В таких условиях ему неимоверно трудно добираться до своих
постоянных покупателей.

Слышу мамино ворчание. Лампочка слишком сильная. У неё устают глаза
от яркого света. Я перевернула все вверх дном, но более слабой не нашла.