"Вэл Хаузлз. Курс - одиночество " - читать интересную книгу автора

на вашем газоне пасется динозавр. После этого все возможно. Пренебрегая
тонкостями часового ремесла, я отвел часы вверх на три дюйма и резким
движением опустил их на лакированное красное дерево.
Бам! (Как и следовало ожидать.) Я поднял часы, сразу скажу, без особой
надежды, и внимательно прислушался. Ни звука. (Еще раз? Почему нет?) Бам!
Может быть, и проверять не стоит? Я держал часы за сложенный пополам браслет
так, что не видел циферблата. (И еще раз на счастье?) Бам! Какой приятный
ровный звон. Так что, смотреть или не смотреть? Надо. Хотя бы для того,
чтобы убедиться, что стрелки не соскочили. Осторожно-осторожно я повернул
часы циферблатом к себе.
- Слава богу!
- Слава богу, идут!
Да, они шли. Провалиться мне на этом месте. Мой драгоценный наручный
хронометр, водонепроницаемый и антимагнитный. И смею сказать -
противоударный. Он стоял много часов. И... Снова. Пошел.
Вам хочется знать, каким образом? Дорогой друг, мне тоже.

Пополудни и вечером держался северный ветер. Ночью я крутил приемник
пеленгатора, пытаясь поймать сигнал времени. Гринвичское время я знал с
точностью до пяти минут; наконец, наслушавшись атмосферных разрядов и
ненужной болтовни, я поймал сигнал и лег спать со спокойной душой.
(Рыба удалилась еще до вечера.)
Утро выдалось ясное, солнечное. В семь тридцать, когда я производил
утреннюю визировку, настроение у меня было превосходное. Оказалось, что яхта
всего три мили не дотянула до счислимой позиции; этот маленький успех после
стольких пасмурных дней и неладов с часами придал мне новую энергию, и я
продолжал трудиться, хотя ветер еще до полудня спал и паруса опять легли на
палубу. День был сказочно хорош. Пользуясь безветрием, солнце жарило вовсю,
и вот уже я в одних коричневых шортах окатываю палубу из ведра и драю ее
шваброй. Море тоже присмирело, и, приведя в порядок судно, я сел на рубку и
стал изучать мое непосредственное окружение. При ближайшем рассмотрении с
неподвижной яхты выяснилось, что водная пустыня на самом деле густо населена
всякими тварями. Сперва я заметил поплавки "португальских линейных
кораблей". Вероятно, они были тут и раньше, но теперь зеркальная гладь
подчеркивала высоту маленьких парусов, которые ни обо что не терлись, а
потому их не надо было убирать. Мы все штилевали. Многие физалии плавали
совсем рядом с яхтой в голубой воде, почти прозрачные, с развевающимися
красными щупальцами - этакие легчайшие водяные кружева. Они казались совсем
бесплотными. Масляными красками их не изобразишь, только акварелью. Я
тихонько ткнул рукояткой швабры одну физалию. Совсем как желе и такая же
слабая. Но хотя я знал, что эти красивые щупальца способны парализовать
мелких рыб и очень больно острекать человека, я вовсе не хотел ранить
физалию. Сказывалось чувство общности с обитателями океана. Оно зрело
исподволь, уже несколько дней, а то и недель. И даже вчерашний испуг от
встречи с большой акулой его не поколебал. Начало было положено визитом моих
друзей дельфинов, и теперь я с симпатией смотрел вниз, в пронизанные солнцем
тихие воды. Там копошились миллионы крохотных тварей. Особенно много
прозрачных, толщиной в карандаш личинок с дюйм длиной, с черным пятнышком
посередине туловища. Я зачерпнул несколько штук стаканом и позабавился их
трюками. На более высокой ступени стояли рыбки величиной с оливу и такие же