"Вильгельм Гауф (Хауф). Холодное Сердце (Сказка)" - читать интересную книгу автора

того, что ты научишься танцевать? Что толку тебе от денег, которые, по твоему
желанию, пойдут лишь на трактир и останутся там, как и деньги несчастного
Короля Танцоров? А всю неделю ты будешь, как прежде, жить в нищете. За тобой
еще одно желание, но на этот раз постарайся быть разумнее!
Петер почесал затылок и, немного помедлив, сказал:
- Ну, так я хочу, чтобы у меня под началом была самая лучшая и богатая
стекловарня во всем Шварцвальде, со всеми приспособлениями и деньгами.
- Больше ничего? - спросил человечек с озабоченным видом. - И больше
ничего, Петер?
- Ну... присовокупите еще лошадку и повозочку.
- О глупый Петер, сын угольщика! - воскликнул человечек и в негодовании
запустил своей стеклянной трубкой в толстенную ель, отчего трубка разбилась
вдребезги.-Лошадки? Повозочки? Ума, пойми ты, здравого ума и простейшей
рассудительности следовало бы тебе пожелать, а не лошадок и повозочек. Ну, не
горюй, постараемся, чтобы и это не пошло тебе во вред. Ведь второе желание в
целом неглупо. Хорошая стекловарня тоже прокормит дельного хозяина, только в
придачу к ней ты мог бы взять ум и рассудительность, а повозки и лошади
появились бы тогда сами собой.
- Но, господин кладохранитель, - ответил Петер, - за мной ведь осталось
еще одно желание. Вот я и могу пожелать себе ума, если он так необходим мне,
как вы считаете.
- Нет, всё. Тебя ждут еще такие незадачи, что ты рад будешь иметь в запасе
одно желание. А теперь отправляйся домой. Здесь вот, - сказал лесовичок,
вынимая из кармана кошелечек, - здесь две тысячи гульденов, этого хватит, и
никогда больше не проси у меня денег, а то мне придется повесить тебя на самой
высокой ели. Такой у меня обычай, с тех пор как я живу в этом лесу. Три дня
назад умер старик Винкфриц. Ступай туда завтра утром и купи его дело, как
полагается. Живи хорошо, трудись прилежно, а я буду время от времени навещать
тебя и помогать тебе советом и делом, ведь ты же не попросил себе ума. Но твое
первое желание - говорю это совсем не шутя - было скверное. Не шатайся по
кабакам, Петер! Это еще никого до добра не доводило.
Говоря это, человечек вынул новую трубку чудесного опалового стекла, набил
ее чешуйками сухих еловых шишек и сунул в свой маленький, беззубый рот. Затем
он достал огромное зажигательное стекло, вышел на солнце и раскурил трубку.
Покончив с этим, он дружески протянул Петеру руку, дал ему на дорогу еще
несколько добрых советов, стал пыхтеть своей трубкой все сильней и сильней и
наконец исчез в облаке дыма, которое пахло настоящим голландским табаком и,
медленно клубясь, рассеялось между вершинами елок.
Придя домой, Петер застал мать в большой тревоге: эта добрая женщина
думала, что сына ее не иначе как забрали в солдаты. А он был в хорошем и
веселом настроении и рассказал ей, что встретил в лесу одного славного друга,
который ссудил его деньгами, чтобы Петер сменил занятие угольщика на
какое-нибудь другое.
Хотя его мать жила уже тридцать лет в хижине угольщика и к лицам, покрытым
сажей, привыкла так же, как привыкает всякая мельничиха к белому от муки лицу
своего мужа, все же она была достаточно тщеславна, чтобы запрезирать прежнее
свое положение, как только Петер посулил ей более блестящее будущее, и
сказала:
- Да, мать человека, владеющего стекловарней, - это не то что какая-нибудь
там соседка Грета или Бета, и теперь я буду садиться в церкви в первые ряды,