"Шон Хатсон. Отбросы " - читать интересную книгу автора

Почти с завистью он наблюдал за этой небольшой компанией, потом отвернулся
от окна и принялся заправлять постель.
Наконец, убедившись, что все в порядке, он побрел к лестнице, которая
вела вниз, в отделение трудовой терапии.

* * *

Двое пациентов уже сидели там за работой, когда Гарольд вошел в
просторную комнату, втянул носом воздух, наслаждаясь запахом масляной
краски. Его собственный мольберт стоял у одного из затянутых сеткой окон, и,
пересекая комнату, он пошел прямо к нему, на ходу изучая холст, который с
таким упоением расписывал последние три недели. Картина представляла собой
серию ярких цветных мазков, преимущественно красных и желтых. Что это
означало, никто не знал, даже сам художник. Из деревянного шкафчика рядом с
мольбертом он быстро достал кисть, краски и принялся за работу.
Перед тем как нанести на холст первый яркий мазок, Гарольд внимательно
поглядел на свое творение. И словно что-то увидел за этими вспышками
красного и желтого цветов, что-то, пробудившее в нем воспоминания. Его кисть
немного помедлила над палитрой, на которую он выдавил оранжевую краску.
Пламя...
Он судорожно сглотнул. Да, это похоже на языки пламени. Воспоминания о
давнем кошмаре вновь нахлынули на него, и Гарольд отступил от холста, будто
обнаружил на нем что-то отвратительное и непристойное. Возможно,
подсознательно он изображал красками ту кошмарную ночь, которая постоянно
являлась ему во сне все эти долгие годы. Было ли это наказанием? Навечно
запечатлеть на холсте собственное преступление?.. Он наклонил голову и
свободной рукой коснулся изуродованной стороны лица. Одинокая слеза блеснула
в уголке глаза и стекла по уцелевшей щеке. Гарольд сердито смахнул ее,
поднял глаза и снова стал внимательно изучать холст. Яркие цвета и в самом
деле напоминали пламя.
Он слегка коснулся кистью оранжевой краски и сделал несколько пробных
мазков. Рука почему-то дрожала, но он переборол себя, размышляя над тем, что
за последние недели ему ни разу не пришло в голову отождествить свою картину
с танцем огня. Пережитый ли ночной кошмар подсказал ему это? Ожившие ли
воспоминания, которые, как ему казалось, удалось навсегда упрятать в
потаенных уголках измученного сознания? Как ни пытался Гарольд, но у него не
было сил забыть ту ужасную ночь сорок шестого года. И если бы только шрамы
напоминали о ней!..
От запястья до локтя тянулись длинные отметины - следы фатальной
попытки покончить жизнь самоубийством. Теперь рубцы почти исчезли, но,
бывало, иной раз он садился и смотрел на них, вспоминая тот день, когда
нанес себе порезы, надеясь хотя бы в смерти обрести желанное забвение -
абсолютную темноту, которая избавила бы его от чувства вины, пожиравшего его
душу, как голодная крыса. Тогда он заперся в туалете и осколком стекла
исполосовал себе руки: сильным ударом разбил окно туалета и начал водить
предплечьями по обломкам стекла, торчащим из рамы, до тех пор, пока его
худые руки не превратились в кровавое месиво. Кровь лилась на ноги, и
Гарольд помнил странное чувство безмятежности, охватившее его при виде ран,
из которых не прекращался яркий красный поток. Боль была мучительной, но не
такой страшной, как огонь. Огонь... Только о нем он и думал, стоя там и