"Михаил Харитонов. Баркарола" - читать интересную книгу автора

с грубостью ихней. Правда, связанной и с кляпом спать, небось, неудобно
было, да что ж делать, иначе в таком деле нельзя, да ты у меня и привыкшая
была к таким штукам, чего уж. А я от Струццо прятался да Холмса ждал. И
дождался. Он старухой переодевался, там это все знали, да верили, остолопы,
что это у него такая сыщицкая метода. Ну да меня не проведёшь: как глянул я
на этого Холмса в бабском тряпье, так и понял - психический он, к доктору не
ходи. Я, значит, к нему тонкостно, со всем обхожденьцем. Монетку сначала
кинул, вроде как милостыню - вроде признал за старуху, а тот и рад. Потом
разговорил его. Он всё про порок и добродетель расписывал, что твой
проповедник. Как есть психанутый. А я ему этак задвигаю: вот, мол, есть
девочка, красавица, только-только на улицу вышла, ещё не испорченная, вы бы
с ней поговорили... Он аж взвился - до того ему засвербило. Ну, провёл я его
той ночкой прямиком к тебе. Ты-то этого уже не помнишь - я на такой случай
тебя снотворным успокоил, чтобы, значит, с тобой у него меньше проблем...
Кто ж знал...
Бутылка ещё раз взлетела над головой, дно отозвалось гулким звуком, но
в рот не упало ни капли.
- Ну ты не думай, не зря всё было. От Струццо мы таки избавились. Я с
ним потом уже встретился - так, говорю, и так, девочку нашу убили, а мне
хоть в омут головой, жить не могу, работать не буду. Итальяшка-то раздулся,
как индюк - да кто посмел, да это мне оскорбление, вы под моей защитой, из
земли выкопаю, живьём съем, у-у-у. У меня, дескать, и в полиции связи есть,
и в обществе, да я, да мы. А я ему этак тихонько говорю: найми Шерлока
Холмса, он-то любого из-под земли достанет, последние денежки отдам, только
бы найти, кто убил. Убедил. Поехал, значит, он к Холмсу... да так и не
возвертался. Эти, друзья его большие, видать, поверили, что это Холмса опять
угораздило на девку руку поднять. Ну и стали убирать всех свидетелей. И
чуется мне, не в тюрьму его упрятали, а подальше, сразу под четыре доски.
Там ему и место, ублюдку.
На улице послышался глухой стук копыт: ехал поздний экипаж..
- А ведь он меня заподозрил, этот итальяшка, ей-Богу, заподозрил. Очень
уж он на меня нехорошо посмотрел. Я ведь ему возьми да скажи: <наша Анна
вас, доктор, заждалась>. Ну в смысле, поторопился бы, что-ли, со своими
розысками. А он это как-то по-своему понял и косо на меня так посмотрел. Ну
да чего уж теперь-то.
Копыта процокали, и на улице снова стало тихо. Потом послышался далёкий
крик избиваемого ребёнка: видимо, припозднившийся отец семейства вздумал на
ночь глядя поучить жизни нерадивого отпрыска.
- Ох, сколько мне перепугу пришлось перетерпеть. Кто ж знал, что у
этого Холмса в голове клёпка не в ту сторону повернётся? Я думал, он на тебя
кинется, сразу всё и сделает. А он уже и занёс этот свой ланцет, да вдруг в
лице переменился, железку свою выронил, и хлоп в обморок. Потом встаёт и
уходит, спокойно так, вроде как ничего и не бывало. Не помнит, значит, себя.
И до того мне обидно стало, просто ужас! Пришлось всё самому... Прости уж,
не серчай. Ты теперь, наверное, там в раю, за такую смерть чистый рай
полагается... Так ты ангелам замолви словечко за старика Кросса. Хоть я как
есть распоследний грешник, и с тобой под конец нехорошо обошёлся, а всё-таки
тебя не обижал, кормил-поил. Как отец тебе был, почитай. А напоследок смотри
какой тебе портрет сварганил - как приличной мисс, безо всяких этих
пакостей. Сам дивлюсь, как справно вышло.