"Михаил Харитонов. Лапсанг сушонг " - читать интересную книгу автора

1984 год, сентябрь. Москва.
- И чего с тобой дома сделали? - проявила участие Тутусик.
Саша подумал, повспоминал.
- Да ничего, в общем-то, - признал он. - Туда вообще-то немного попало.
Папа хотел всё выбросить, говорил, что чай ссаный пить не будет. Мама не
дала. Выпили. Две пачки только сильно воняли, остальные вроде так, ничего.
- Ну-у. Ничего, значит, не сделали. Неинтересно, - Тутусик сделала
обиженную мордаську.
Несмотря на легкомысленное прозвище, Таисия Ивановна всегда
интересовалась серьёзными вещами: кто что получил, кто с чем остался и кому
чего сделали. Интерес этот был совершенно бескорыстный: для себя лично Туся
ничего особенного от себя не ждала. Она больше надеялась на других - в том
смысле, что кому-то же должно повезти, и этот везунчик, может быть, иногда
будет пускать Тутусика в свою интересную жизнь. А может быть, и в вечность:
однажды Туся взялась вслух прикидывать шансы разных своих знакомых вписаться
на Новодевичье.
- Люди, - хорошо поставленный голос Модеста Викторовича легко перекрыл
помещеньце лаборатории. - У меня есть для вас благая весть. Знаете ли вы,
который сейчас час?
- Файв! Ой, то есть как его... оклок, - по-мышиному пискнула Тутусик,
мгновенно забыв про Сашу и устремив обожающий взор на Модеста.
- То есть это значит чай пить, - констатировал очевидное Тер, колдующий
над горелкой.
- Вы оба правы, дорогие мои друзья, - прогудел тяжёлым бунинским шмелём
Модест, величаво поднимаясь от своего места и заполняя собой комнатёнку.
Эм-Ве-Де, он же Модест Викторович Деев, был, что называется, колоритной
личностью. Огромный, толстый, чернобородый, он походил то ли на Карла
Маркса, то ли на Карабаса-Барабаса. Долговязый Лбов, считавший себя
спортивным, вчуже завидовал умению Модеста мягко вписывать свою тушу в любое
подходящее пространство. Деев одинаково хорошо смотрелся и в двуспальном
кресле, и на вертящемся рояльном табурете. Впрочем, это было наименьшим из
достоинств Эм-Ве-Де. Ибо он играл на фоно и на гитаре, знал наизусть весь
репертуар Визбора и кое-что из Галича, а также море анекдотов и тьму историй
из жизни. Отлично разбирался в мужской моде и обшивался у личного портного,
старика-одессита, который таки ещё не забыл, как шьют настоящие брюки. Курил
вересковую трубку, добывая пристойный табак у знакомых моряков. Вообще имел
кучу знакомых по всему Союзу и даже за его пределами. Никогда не назвал
симпатичных ему людей словом "товарищ" - и, разумеется, не имел партбилета.
Был счастливым обладателем машины "Москвич" морковного окраса, каковую водил
с леденящей душу лихостью. Мог принять на грудь пятьсот и после этого
поддерживать разговор о театре. По слухам, донжуанский список его
превосходил пушкинский. В общем, Эм-Ве-Де был Личностью с большой бу, и
могучим талантам его было тесно в лаборатории. Но усилий по изменению своего
положения он не предпринимал, несмотря, казалось бы, на.., - а может, именно
потому, что.
- Аристакес, друг мой прекрасный, - продолжал своё выступление
Модест, - так что у нас там с кипяточком?
- С кипяточком всё готово, - доложился Тер, закручивая кран горелки. -
Можно чайник греть.
- До половины наполните, - напомнил ему Эм-Ве-Де. - И сверху тоже