"Михаил Харитонов. Между волком и собакой" - читать интересную книгу автора

МИХАИЛ ХАРИТОНОВ

МЕЖДУ ВОЛКОМ И СОБАКОЙ


Россия, 2025. Подмосковье.
Специализированная школа-интернат N 2 "Сосновый бор".

"Интерес к телесности, парадоксально понимаемой как более подлинное
выражение "духа" - в том числе, разумеется, и "национального духа" - нежели
его традиционно понимаемые эпифеномены, такие, как образованность, вкус,
или умение разбираться в людях, знаменует собой не только окончательную
исчерпанность романтической рефлексии над темой "национального", но также
и..." - перо соскользнуло с палетки, покатилось, и, звякнув, упало на пол.
Владим включил подстольную камеру и осмотрел пол: вредная вещица имела
манеру закатываться чёрт-те куда. Наконец, он обнаружил её под тумбой.
Достать её оттуда манипулятором было невозможно, а звать кого-нибудь из
ходячих было неловко.
Пришлось подключать клавиатуру. Он с отвращением ткнул пальцем в
холодный шершавый пластик, и подумал о том, что обострённая
чувствительность, как и любое компенсаторное обострение чувств, в некотором
смысле выдаёт калеку больше, чем само увечье. Слепых отличает прекрасный
слух. Точнее сказать, разборчивость в звуках. Юрик, например, плохо слышит
шумы, но прекрасно различает шёпот в дальнем углу комнаты. Распространяется
ли это правило на "чувствительность" в романтическом смысле слова? И не
является ли скрытым условием чаемой романтиками эмоциональной бури -
онемение духовного центра человеческой личности? Это могло бы быть
интересным поворотом темы...
Владим перечитал уже написанное, и невольно поморщился. Умничанье,
длинные фразы, псевдоэрудиция и неряшливость мысли. Натан Аркадьевич в
таких случаях говорил - "это товар для Кременчуга". Кажется, это из
Бабеля... Он набрал адрес поисковика, проверил: да, так и есть. "В
сущности, эрудиция есть одна из утонченных форм рессентимента: знать здесь
означает уметь уличить новое в том, что оно старо. Ничто так не тешит
инстинкты энциклопедиста, как случайно подвернувшаяся возможность сравнить
только что родившуюся мысль с какой-нибудь избитой истиной, и тем самым
прихлопнуть её, как муху." Это ведь моё сочинение, с отвращением подумал
Владим. И, кажется, получил за то него десять баллов. Господи, я же ведь
целый месяц был ницшеанцем. То есть считал себя ницшеанцем. Ницшеанцем
нельзя быть: им можно только казаться, не важно - другим, или самому себе.
Эта мысль, кстати, промелькнула в том письме к Виктории, где я впервые
отважился намекнуть на свои чувства к Ней...
Какой же я был тогда пошляк.
А каким пошляком я покажусь себе через год-другой?
Компьютер мелодично зазвенел: в почтовый ящик упало письмо. Может
быть, это от Неё? Обычно она не баловала его перепиской, но вдруг? Влад
потянулся было к экрану, но, поколебавшись, убрал руку. У меня есть работа,
сказал он себе. Мне надо закончить с рефератом, а потом ещё контрольная по
алгебре. Аль-джебра... может быть, всё-таки взять ещё и арабский? Ника,
кажется, довольна. Интересный язык. Будем посылать друг другу газеллы. Или