"Михаил Харитонов. Как бы" - читать интересную книгу автора

молчу, а он бухтит. Даже девяноста первый припомнил. "Мы, - говорит, - были
в корне неправы. Но и вы, мол, были в корне неправы. Надо было по нам,
мудакам, палить, палить и палить, пока бы всех не разогнали. И страну бы
сохранили, и нас бы, мудаков, спасли. Хоть не жизнь, но честь нашу, потому
что..." - и, значит, всё в таком духе.
Тут стробоскоп, что по глазам бил, погас. Я подумал было - сломался,
может. Потом - нет, немецкая техника не ломается так с полпинка. Весь
напрягся, думаю - щас чего-то будет.

И вокруг сразу что-то зашумело, крики раздались. Ну, думаю, сейчас
что-то будет. И покрепче зажмурился.
А меня тут за загривок лапищей - "эй, Серёга, ты чё? глаза открой!"
Тут-то до меня и дошло, что ни в каком я не в зиндане сижу, а с
ребятами на броне. И в голову въехало (не знаю уж откуда), что это
девяносто первый год. И сейчас перед нами будет та самая белодомовская
толпень.
Вот только не спрашивайте, откуда я это знал. Знал - и всё тут.
Ниоткуда. Я потом себе плешь проел - как такое может быть. А тогда у меня
времени думать не особенно было. Калаш с плеча - и по толпе. Помню,
старикан тот самый давешний попал под первую мою очередь, тут же и ушёл под
гусеницы. Ещё несколько пацанов зацепило - так и покатились. Ну, в нас
камни полетели, бутылки какие-то... Наши сначала охуели - никто ж не думал,
что так выйдет - потом сами стрелять начали. Конечно, паника и жопа...
потом, когда расследование было, выяснилось, что больше затоптали, чем
постреляли. Обычная, блин, ходынка.
Меня тогда больше прикололо, что у меня все пальцы целые.
Ребят я уже у Белого Дома встретил. Кстати, и спецура подтянулась.
Ребята серьёзные, нам после них почти работы не осталось. Взяли Белый Дом
почти без потерь. Ну, пожар этот самый, конечно, был ни к чему. И на
лестнице бой дурацкий, когда эти козлы спецназовца замочили, а они озверели
и начали всех крошить в мелкий винегрет...
Потом была такая байда, что Руцкой оттуда живым ушёл. Не знаю - может,
и правда недострелили гада. А вот Хаза, и Ельцина заодно - этих при мне
положили. Ельцина, может, и зря - этот вроде нагрешить не успел. Ну да
одним трупом больше-меньше, это уже как-то по барабану.
И тогда по всей стране началось.
Потом писали, что, дескать, иначе и быть не могло. Не мог Союз вот так
просто расфигиться, слишком крепкие связи, хозяйство-мозяйство, тыры-пыры,
туда-сюда. Я-то знал, как оно было бы при другом раскладе, да кто ж мне
поверит. Да и не высовывался я особенно. Жопой чуял - выйдет мне
когда-нибудь боком моё, блядь, геройство.
Ну, конечно, непросто у нас всё было. И в девяноста втором, когда
советские деньги отменили. Выдали, понимаешь, каждому гражданину
Евразийского Союза на руки по двадцать новых рублей - и крутись как хочешь.
Я-то ещё ничего, я-то помнил, как при Русланке один доллар стоил пятьсот
лимонов. А людям поволноваться пришлось. Ничего, пережили. И в девяноста
четвёртом, когда наш Исполняющий Обязанности Президента Союза господин
Крючков прямо на сессии парламента получил три пули в живот, и с того света
еле выкарабкался - помню, как все тряслись, что теперь опять хуета
какая-нибудь начнётся... Но всё это была мура по сравнению с тем, что могло