"Михаил Харитонов. Как бы" - читать интересную книгу автора

Слушаешь, начальник? Не устал ещё? Слушай-слушай.
В общем, пока мы мычали и телились, за помилование ублюдков, что башню
подожгли, собрано было триста тысяч подписей. И, соответственно, явилась в
Кремль делегация от общественности, эти подписи вручать. Лично мне, как
руководителю государства.
И что ж вы думали? Во главе делегации этой поганой - тот самый дед,
старый диссидюга, который, значит, на дачу смылся от всей политики. А
теперь вот, понимаешь, оказался востребован временем. Старый, понимаешь,
знакомый.
Потом, уже в больнице, я всё это дело в голове прокрутил, и понял, что
нехорошее предчувствие у меня с самого начала было. Интуиция, понимаешь. Но
ведь сам же виноват! Кто, спрашивается, приказал пропустить эту шоблу в
Кремль без обыска и безо всяких проверок? Да я же и приказал, кто ж ещё-то.
Очень уж они безобидно смотрелись, не хотелось людей обижать
подозрительностью. А кто, спрашивается, полез с ними за руку здоровкаться?
Опять же я. Ну и кто получил от того самого дедка две пульки в пузо?
Одно хорошо: пока я полуживой в кремлёвке валялся, страна как-то
притихла. То ли одумались, то ли просто не готовы были ещё к такому
повтороту событий. Тем более, тут уж наши спецы страху нагнали. Хотя
репортаж из кремлёвской операционной в прямом эфире - это было всё-таки
чересчур.
Естественно, вся эта делегация дурацкая сидела здесь, дожидалась,
значит, следствия. Да-да, здесь, у тебя, гражданин-товарищ-начальник. У нас
эта контора называлась "особым блоком", а уж как у вас там называется,
этого я не знаю. А в двадцать девятой камере как раз обретался давешний
дедок, так некстати покусившийся на мою персону.
Ну, как только я чутка в себя пришёл, так сразу отправился потолковать
со старым знакомым. Лично, с глазу на глаз.
Дедок-диссидент меня, само собой, не очень-то рад был видеть, но в
молчанку играть не стал. "Вы, - говорит, - были в корне неправы. Но и мы,
мол, были в корне неправы. Надо было вас, узурпаторов, стрелять, стрелять,
и стрелять, пока бы всех не перестреляли. И страну бы сохранили, и вас бы,
мудаков, спасли. Хоть не жизнь, но честь вашу, потому что..."
И вот смотрю я, значит, деду в глаза, стеклянные от осознания
собственной правоты, и стало мне до того тоскливо, что хоть иди и топись.
Неисправимо это. Не-ис-пра-ви-мо.
В общем, плюнул я, позвонил охране, чтобы выпустили этого долбоёба из
камеры, и гнали отсюда к чертям свинячим. Нефига на него казённый хлеб
переводить.
Отпустил я этого козла. А сам в камере остался. Позвонил охране -
дескать, думаю о судьбах державы, прошу не беспокоить. Даже если атомная
война начнётся.
Не так уж и плохо здесь, кстати. Без излишеств, строго так, но мне не
привыкать. Это тебе не зиндан, и не международная, блядь, тюряга. Тихо,
спокойно. Посидишь на коечке - нужду справишь - и обратно на коечку.
Сижу я и думаю про себя - "Привыкай, лейтёха Коновалов. Потому что
власти твоей осталось от силы года два. И если не шмальнут тебя сразу во
время революционных событий, сидеть тебе здесь, лейтёха, пока какие-нибудь
распиздяи не оставят от России рожки да ножки." Но уже спокойно так думаю,
без лишних нервов.