"Уильям К.Хартманн. Следы ладоней на Луне " - читать интересную книгу автора

хорошего настроения и слабой гравитации. Когда ходишь по Луне, вся
премудрость заключается в том, чтобы научиться чувствовать грунт. Из-за
пониженной тяжести и толстого слоя пыли ты не чувствуешь нормального
давления на подошвы, и тебе все время кажется, что ты теряешь равновесие и
опрокидываешься. Приходится скакать, пока не привыкнешь и не выучишься
ходить нормально. Это называется "полька новичков".
Мы с трудом передвигались вслед за Ирвином, но я успел подхватить с
грунта обломок скалы размером с яблоко и вертел его в руках. Перчатки наших
скафандров, там где размещались кончики пальцев, были снабжены специальными
мембранами, так что тактильные ощущения были отчетливыми. Сквозь его
поверхность проступали отдельные кристаллы, буквально вырванные из
материнской породы во время взрыва.
Гребень, на который мы карабкались, мало чем отличался от тех, что мы
видели из окон "жука". Но многочисленные следы показывали, что люди сюда
приходили неоднократно. И как только вершина гребня оказалась на уровне
наших глаз, мы поняли, что здесь что-то не так. За гребнем не было ничего -
только очень удаленный плоский горизонт. Еще один шаг и перед нами
разверзлась необъятная пустота чаши Коперника. От наших ног начинался крутой
делювиальный спуск вниз, ко дну. Бесчисленные гребни, террасы, расселины
вели все ниже и ниже, на глубину в тысячи метров.
Сравнить это зрелище было не с чем. Слабый намек на подобие - вид
океанской поверхности со спускающегося самолета. Вот эта структура - что
это? - гряды холмов шириной в сотни метров, находящихся друг от друга на
таком же расстоянии? Или десятиметровой ширины волны, с расстоянием десять
метров между гребнями? Или метровая рябь? Глыбы, гребни, провалы, трещины
слегка припорошенные лунной пылью. Ближние структуры выглядели удаленными,
большие обладали той же формой, что и малые.
На первый взгляд это казалось полнейшим хаосом. Чернильные тени и яркие
утесы. Как и что здесь фотографировать? Но постепенно впечатления стали
упорядочиваться в систему. Взгляду, охватывающему весь ландшафт до
горизонта, открывалось поразительное единство в организации местности. Эта
стена у самого горизонта была продолжением гребня, на котором мы стояли.
Гребень простирался дугообразно налево и направо и замыкался вдали в
идеальный круг. Я перевел объектив цифровой камеры на более широкий угол и
смог захватить в рамку изгибающуюся дугу в виде простой темной формы,
четкость очертаний которой подчеркивали резкие тени.
Дно было плоским кругом и выглядело так же, как в те дни, когда я
наблюдал за ним в телескоп из Иллинойса... там, наверху. Я поднял взгляд. В
черном небе висело бело-голубое чудо. Может, и сейчас какие-нибудь подростки
на задних двориках смотрят в телескопы на кратер Коперника? Я с трудом
подавил желание помахать им рукой.
Дно было все же более неровным, чем я предполагал. Я различал вдали
группу зазубренных пиков. Я сделал несколько снимков горы Питерса - самого
высокого пика, изломанного выдавленными вверх скальными массами. Эти зубцы
контрастировали с плавными очертаниями большинства лунных гор. Чаша
Коперника еще не была завалена песком - порождением четырех миллионов лет
метеоритной бомбардировки.
В шлемофоне послышался голос Ирвина:
- Ну и как?
Ему ответил Джек: