"Брет Гарт. Монте-Флетская пастораль (Авт.сб. "Трое бродяг из Тринидада") (Детск.)" - читать интересную книгу автора

высокопарностью, - я весьма удовлетворен тем обстоятельством, что мы
наконец-то добрались до истинных богатств Калифорнии. Когда-нибудь весь
мир будет взирать на Даус-Флет как на коннозаводческий центр. Ввиду
серьезности предприятия я отложил свой отъезд на месяц". Прошло целых два
месяца, прежде чем старик вернулся к нам с пустыми карманами. Через
полгода он уже скопил денег на поездку в Восточные штаты и на этот раз
доехал до самого Сан-Франциско.
У меня сохранилось письмо, полученное через два-три дня после его
приезда в Сан-Франциско, и я позволю себе привести оттуда несколько строк:
"Как вы уже знаете, друг мой, я всегда считал, что искусство игры в покер,
который несправедливо приравнивают к азартным играм, пока что переживает в
Калифорнии свой младенческий возраст. Я не раз задумывался над тем, нельзя
ли изобрести совершенную систему, следуя которой умный человек сумеет
извлекать из покера постоянную прибыль? Эту систему я пока что не могу вам
открыть, но я не уеду из города, не доведя ее до совершенства". Очевидно,
Планкет достиг своей дели, ибо он вернулся в Монте-Флот с двумя долларами
и тридцатью пятью центами в кармане - это было все, что осталось от его
капитала после применения усовершенствованной системы игры в покер.
Съездить домой ему удалось только в 1868 году. Он отправился сухим
путем, через весь материк, заявив, что этот путь представляет большие
возможности для открытия неизведанных богатств страны. Последнее его
письмо было получено из Вирджиния-Сити. В отлучке он находился три года. И
вот, по прошествии этих трех лет, однажды жарким летним вечером наш старик
Планкет, убеленный пылью и годами, вылез из уингдэмского дилижанса. В том,
как он поздоровался со всеми, чувствовалась некоторая сдержанность,
несвойственная ему, прежде такому разговорчивому; нам, впрочем, эта новая
черта в его характере как-то не очень понравилась.
Первые дни Планкет помалкивал о свой поездке и только запальчиво
повторял, что он "всегда собирался съездить домой - вот и съездил". Потом
он стал разговорчивее, в весьма критических тонах отзывался о нравах и
обычаях Нью-Йорка и Бостона, осуждал изменения в общественной жизни,
происшедшие там за время его отсутствия, и, помнится, особенно нападал на
то, что казалось ему "распущенностью, которая неизбежно сопутствует высшим
ступеням цивилизации". Дальше - больше: последовали смутные намеки на
развращенность высших кругов общества Восточных штатов, и, наконец,
покрывало с Нью-Йорка было сорвано, а неприглядная картина тамошнего
беспутства описана такими яркими красками, что я до сих пор содрогаюсь при
одном воспоминании об этих рассказах. Как выяснилось из них,
злоупотребление спиртными напитками вошло в обычай у самых блистательных
дам города; безнравственность, которой он даже не решался дать точное
название, губила изысканнейших представителей обоего пола; скаредность и
алчность были самые распространенные пороки богачей.
- Я всегда говорил, - продолжал старик Планкет, - что разврат гнездится
там, где царствует роскошь и властвуют деньги и где капитал идет на все,
что угодно, только не на разработку естественных богатств нашей страны.
Благодарю вас, мне, пожалуйста, не разбавляйте!
Весьма возможно, что кое-что из этих прискорбных сведений просочилось в
местную печать. Мне вспоминается передовая статья в газете "Страж
Монте-Флета" под заглавием "Восток выдохся", в которой весьма пространно
описывался ужасающий упадок нравов Нью-Йорка и Новой Англии, а Калифорния