"Гарри Гаррисон. Да здраствует трансатлантический тунель! Ура! [АИ]" - читать интересную книгу автора

- кроме того дня. Он проговорился Марте, сестре, и она поняла его, хотя
они были всего лишь детьми. Это стремление так или иначе выражалось во
всем, что он делал, - ибо все, что он делал под своим именем, тем самым
делалось под именем благородного человека, который столь усердно трудился
для своей страны и в награду за свои усилия был осыпан градом английских
пуль.
- Капитан Вашингтон... Капитан Вашингтон, сэр!
Чей-то голос пробился в его сознание сквозь путаницу затаенных
мыслей, и лишь тогда он понял, что уже давно слышит этот голос и не
отвечает. Он очнулся. Взял конверт, протянутый ему Дриггом, вскрыл его и
прочел, затем прочел еще раз, уже медленнее. Это было то, о чем говорил
лорд Корнуоллис, - машина была запущена; ему предлагали должность.
- Не угодно ли вам пройти со мной, сэр? Он встал, расправил складки
на жилете и застегнул пиджак. С распечатанной запиской в руке он
последовал за секретарем в зал заседаний и остановился у края длинного
темного стола. В зале царила тишина, и все глаза были устремлены на
Вашингтона; затем лорд Корнуоллис со своего места во главе стола спросил:
- Ознакомились ли вы с нашим посланием, капитан Вашингтон?
- Да, сэр. Насколько я понимаю, это предложение занять одному лицу
двойную должность, в настоящий момент поделенную между сэром Уинтропом
Рокфеллером и мистером Макинтошем. Вы подтверждаете, что эти джентльмены
согласились с предлагаемым изменением?
- Они это сделали.
- В таком случае я буду счастлив принять это предложение, но с одной
лишь предварительной оговоркой. Я хотел бы знать по данному вопросу мнение
сэра Айсэмбарда.
Это было все равно что взмахнуть красной тряпкой перед мордой быка;
все равно что оскорбить королеву в присутствии доброго англичанина; все
равно что в глаза назвать француза лягушатником. Сэр Айсэмбард
Брэсси-Бранел моментально вскочил и с силой уперся кулаками в полированный
палисандр стола; в глазах его пылал огонь, а побелевшие крылья носа
подрагивали от негодования. Маленький человечек, перед которым, когда он
был в гневе, дрожали мужчины много крупнее его; однако Вашингтон не
задрожал - он был не из тех, кто дрожит. Первый являлся прямой
противоположностью второму, и это бросалось в глаза: один тщедушный,
другой высокий, один - пожилой, с холеной кожей, с высоким лбом, который с
возрастом становился все больше, лоб другого был средней величины, а его
коричневое лицо загрубело от солнца и ветра. Один - одетый с иголочки
английский джентльмен, от кончиков лакированных, ручной работы, ботинок до
аккуратной лысины на голове, пространство между которой и ботинками
заполнял портновский шедевр непогрешимого Сэвила Роу ценою не менее чем в
сотню гиней. Другой - хорошо одетый житель колонии, чей костюм был хоть и
первоклассным, но явно провинциальным, как и его крепкие ботинки,
предназначенные для того, чтобы их носили, а не демонстрировали.
- Вы хотите знать мое мнение, - сказал сэр Айсэмбард. - Вы хотите
знать мое мнение!
Он произнес это негромко, но в зале его услышали все; и, возможно,
из-за мягкости тона фраза прозвучала зловеще.
- Я выскажу вам свое мнение, сэр, выстраданное мнение, сэр, как оно
есть. Я против этого назначения, полностью против, и возражал против него,