"Джоанн Харрис. Спи, бледная сестра " - читать интересную книгу автора

остальных детей. Я защищал тебя. Где ты этому научилась? Кто тебя научил?
Когда я писал с тебя Марию и Джульетту, и Монастырский цветок, ты уже тогда
по ночам извивалась в постели, грезя о любовнике? Ты гляделась в зеркало
майской ночью и видела, как оттуда он смотрит на тебя? - Я встряхнул ее за
плечи. - Скажи мне!
Она вырвалась из моих рук, дрожа. Но даже тогда ее обнаженное тело
возбуждало меня, и я набросил на нее одеяло.
- Прикройся, ради бога! - закричал я, кусая губы, чтобы справиться с
истерикой.
Она натянула одеяло до плеч, ее огромные глаза были непроницаемы.
- Я не понимаю, - наконец сказала она. - Я думала, ты меня любишь.
Почему ты боишься сделать меня своей женой?
- Я не боюсь! - резко и зло ответил я. - Мы столько могли бы разделить
с тобой. Зачем попирать все это ради одного-единственного акта? Моя любовь к
тебе чиста, чиста, как любовь ребенка к матери. Ты же превращаешь ее в нечто
постыдное.
- Но то, что приносит удовольствие... - начала Эффи.
- Нет! - перебил я. - Это не истинная, незапятнанная радость чистого
супружества. Она может существовать только в Боге. Плоть - территория
дьявола, а все его удовольствия суть грязь и порок. Эффи, верь мне. Мы выше
этого. Я хочу сохранить тебя невинной. Я хочу сохранить тебя прекрасной.
Но она отвернулась к стене, кутаясь в одеяло.

Валет монет[9]

6

Валет червей, дорогой мой, червей или сердец. Будьте любезны, величайте
меня надлежащим именем. Даже у валетов есть гордость, знаете ли. Немало
сердец у меня про запас. Одно для любовницы - это раз. Второе - в подарок
почтенной мадам. А третье - на паперти нищей отдам,[10] но, заметьте, только
для того, чтобы ее утешить. А что они дали мне взамен? Несколько вздохов,
перепихон на скорую руку и столько слез, что ими можно было ванну наполнить.
Женщины! Вечная моя погибель, но я не могу без них. Клянусь, в аду я буду
флиртовать с маленькими дьяволицами - люблю погорячее. Что такое?
А, нуда - история. Вижу, я вам неприятен. Но вы выпустили меня на
сцену, и пока что я не собираюсь уходить. Кури свою трубку, старик, и не
мешай. Позвольте представиться.
Мозес Зэкери Харпер, поэт, немного художник, грешник, дамский угодник,
гедонист, валет червей и туз жезлов, некогда любивший и потерявший миссис
Юфимию Честер.
А что же добрый Генри?
Скажем, возникли непредвиденные осложнения, возможно, женщина (кто
знает?)... быть может, доля правды в шутке, отпущенной в адрес праведного
мистера Честера. Достаточно будет слова "холодность", профессиональная
холодность. Мистеру Раскину понравилась моя картина "Содом и Гоморра", и он
благосклонно отозвался о ней в прессе. Что это было за полотно! Три сотни
тел, сплетенных в восторженных объятиях! И каждый дюйм женской плоти
отвоевывал территорию! Благочестивый мистер Честер презирал меня от всего
сердца, но завидовал моим связям. По правде говоря, связей-то не было - ну,