"Николай Харин. Снова три мушкетера" - читать интересную книгу автора

побывать - конечно, в сопровождении своего батюшки - на ярмарке в Нижнем
Новгороде. В те времена Нижегородская ярмарка гремела на весь мир, и
российское купечество справедливо рассматривало ее как наизначительнейшее
событие. Привлекала она и зарубежных негоциантов.
Федор Николаевич Харин был солидный по тому времени коммерсант, а
прадедушка мой Николай Федорович впоследствии его даже и превзошел на этом
поприще - возможно, именно вследствие того, что батюшка надлежащим образом
заботился о его воспитании.
Таким образом, оба моих почтенных предка попали на Нижегородскую
ярмарку в тот самый год, когда генерал-губернатор Александр Муравьев
представлял в этом славном городе графа и графиню Анненковых, удостоившихся
чести за восемнадцать лет до этого сделаться персонажами романа "Записки
учителя фехтования", самому автору романа - французскому писателю
Александру Дюма.
Это было в 1858 году.
Несколькими месяцами раньше Дюма встретился в гостинице "Три
императора" на Луврской площади в Париже с графом и графиней
Кушелевыми-Безбородко.
- Месье Дюма, - заявила графиня, если верить словам мемуариста, - вы
поедете с нами в Санкт-Петербург.
- Но это невозможно, мадам... Тем более что если бы я и поехал в
Россию, то не только для того, чтобы увидеть Санкт-Петербург. Я хотел бы
также побывать в Москве, Нижнем Новгороде, Астрахани, Севастополе и
возвратиться домой по Дунаю.
- Какое чудесное совпадение! - заявила графиня. - У меня есть имение
под Москвой, у графа - земля под Нижним, степи под Казанью, рыбные тони на
Каспийском море и загородный дом в Изаче...
В общем, Дюма поехал.
Санкт-Петербург поразил его воображение. Его привели в восхищение
дрожки, кучера в длинных кафтанах, их шапки, напоминавшие "паштет из
гусиной печенки", и ромбовидные медные бляхи, висевшие у них на спине. Он с
любопытством разглядывал полосатые будки и шлагбаумы, непривычные мундиры
бравых лейб-гвардейцев, вероятно, напомнивших ему героев своего знаменитого
романа. Он познакомился с мостовой Санкт-Петербурга, которая в те времена
за год выводила из строя самые прочные экипажи, и... решил, что
Санкт-Петербург середины XIX века напоминает Париж XVII. И вновь принялся
за своих мушкетеров. Он давно хотел к ним вернуться.
Дюма работал в перерывах между балами и приемами, которые
санкт-петербургское, а затем и московское общество давало в его честь. Но
то ли отсутствие помощников, в первую очередь Огюста Макэ, которого злые
языки называли подлинным отцом "Трех мушкетеров", то ли удаленность наших
северных столиц от родных каштанов Парижа помешали осуществиться замыслу
писателя. По всей видимости, Дюма не был удовлетворен тем, что выходило
из-под его пера.
В таком состоянии его везут в Нижний.
В излучине реки Дюма увидел, как она внезапно исчезла, - на ее месте
вырос лес расцвеченных флагами мачт. На пристани стоял оглушительный гомон
двухсот тысяч голосов.
"Единственное, что может дать представление о человеческом
муравейнике, кишащем на берегах реки, - это вид улицы Риволи в день