"Тая Ханами. Право быть человеком ("Заметки забияки" #2) " - читать интересную книгу автора

"Не совсем", - ответил разведчик. - "Это сложно объяснить: там и
испарения... тела, и... мысли, и принадлежность к... цвету огня, и еще много
чего".
- Ясно, - протянула я. - Что они там, совсем в детство ударились, что
ли?
Волхвы ходили на руках. Наперегонки. Покамест шли ноздря в ноздрю.
- Борис Иванович, - окликнула я начальство.
Тот даже не обернулся - видать, совсем о нас позабыл. Все же иногда
меня начальство поражало. А иногда интриговало - интересно, если оно до сих
пор способно на такое вот веселье, то сколько же оно еще прожить сможет?
Ответа на этот риторический вопрос не было и быть не могло. Я почесала
в затылке, и... вспомнила. О ракушке, подаренной матерью Иззи в
благодарность за спасение чада. Она до сих пор болталась у меня на шее в
числе прочих амулетов.
- У нас есть женщина! - возопила я, достала ракушку и дунула в нее.
Раздался ушераздирающий ультразвук, в котором угадывалась знаменитая
Хаванагила, открылся на миг пространственный коридор, на другом конце
которого виднелся горный пейзаж умопомрачительной красоты. Небо на другом
конце было какого-то серебристо-сиренево-синего оттенка. Штирлиц вытянулся
по стойке смирно, вцепившись взглядом (нюхом?) в дивную картину. Из туннеля
вышла сияющая денебка. Сумеречные горы исчезли, явив взамен себя бескрайнюю
Ладогу.
- А вот и я, - жизнерадостно заговорила ультразвуком старая знакомая. -
Таки рада вас видеть, спасители моего сына. И где таки ваш третий товарищ?
- Дома остался, - озадаченно произнесла я, включая дополнительный
звуковой диапазон. - Здравствуйте...
- Илана, - певуче произнесла денебка. - Так меня называют на планете
14856747. Хотя некоторые, - пристально уставилась сияющая (в прямом смысле)
женщина на мое начальство, потом перевела взгляд на верховного волхва, -
предпочитают меня называть "Лилипутом".
- Ты?! - недоверчиво уставилось мое начальство на очаровательную
денебку. - Вечно растрепанная разведчица метрового роста? А что у тебя с
голосом? Помнится, ты изъяснялась исключительно басом...
Штирлиц, стоящий по стойке "смирно", запылал множеством искр в сторону
ошалевшего Бориса Ивановича. У Терентия отвисла челюсть, металлист отложил
наладонник.
- Все меняется, друзья мои, это действительно я, и очень рада вас всех
видеть, - пропела Илана, лучезарно улыбаясь волхвам. - Зато теперь я могу
отказаться от еврейских мотивов, а то они мне порядком надоели.
- Еврейских мотивов? - озадачился Борис Иванович.
- Я дала зарок, что буду говорить с еврейским акцентом (так вот откуда
Хаванагила, и все эти "таки" в ее речи!) в память о нашем совместном
приключении, пока не увижу снова моих друзей.
- Так что же мы до сих пор трезвые? - прогудел Терентий. - За это
определенно надо выпить! Миша!
На пустой площадке материализовался стол, стулья (в том числе и
огнеупорные, для денебцев), бутыль мутного самогона, в которой плавал
красный перчик, шмат сала, и буханка грубого хлеба. Я глотнула горилки со
всеми за компанию, зашлась в жутком кашле, передо мной не замедлила
появиться кружка воды.