"Кнут Гамсун. Скитальцы ("Трилогия об Августе" #1)" - читать интересную книгу автора

Откуда мне знать. Август был посрамлен.
Трави фал! - скомандовал Эдеварт, ему удалось приспустить парус и взять
сразу два рифа.
Нет, карбас с прямым парусом - это не судно, на нем нельзя было даже
выпрямиться во весь рост, Август то съеживался, то пригибался, а то и
становился на колени; хоть и моряк, а перепугался не на шутку.
Господи, что с нами будет? - причитал он.
Меняй галс! - приказал Эдеварт.
Август повиновался. Карбас зачерпнул бортом воды, но снова выровнялся,
им предстояло войти в пролив Рафтсуннет.
Август помалкивал, в глазах у него мелькало отчаяние, он крикнул:
Господь хочет покарать меня!
За что? Эдеварт удивленно посмотрел на него.
У меня не было денег, чтобы нанять карбас, и я соврал, что хочу купить
его.
Выходит, у тебя нет денег?
Нет. Спаси нас, Господи!
Эдеварт видел, что Август не может вести карбас, они снова зачерпнули
бортом воды, вокруг дыбились волны. Иди галсами! - крикнул он и, хотя ему
было всего шестнадцать, сам взялся за руль. Он так ловко вел судно, что
волна лишь окатывала ему спину, но не перехлестывала за борт.
Ты вел карбас как дурак и намочил все шкуры, осмелился он сказать
Августу.
Плевать мне на шкуры, лишь бы не погибнуть, ответил Август.
Эдеварт крикнул: Возьми третий риф!
Август опять повиновался, он был рад исполнить любой приказ. К этому он
привык. Да, он много плавал, как он рассказывал всем подряд, и старым и
малым, однако его жизнь на судне была незавидна, хотя и беспечна; он терпел
и перемогался, дрожал в море от страха и любил сушу; ему много раз
приходилось менять образ жизни и способ зарабатывать на хлеб насущный.
Август объяснял это тем, что у него нет какого-либо особого призвания и
потому он может заниматься чем угодно, и в море, и на берегу, и, уж коли на
то пошло, даже под землей, в шахте. Так, по крайней мере, утверждал он сам,
и, хотя это звучало скромно, на деле могло оказаться его обычным
хвастовством. Тут он пахал землю, там работал в городе - часто в трактире, а
случалось, и в церкви, и повсюду, по его словам, он ничем не выделялся среди
других, был, так сказать, рядовым. Иногда ему выпадали счастливые денечки -
он оказывался в жарких странах, где люди ходили почти нагишом, а чтобы
достать еды, достаточно было потрясти дерево, но случалось, его забрасывало
и на север, где миска супа была ему не по карману, а из мясной пищи
доступной была только печенка. Ну что с такого требовать? Как и всем
подобным ему людям, Августу порой приходилось жульничать, в чем он
признавался со смехом, но он никогда никого не убил, нет-нет, убивать он не
убивал! Его слова звучали искренне и богобоязненно, так что, возможно, он
говорил правду. Свое жульничество он искупал в минуты опасности, вот когда
он дрожал по-настоящему!
Они забирали один риф за другим, карбас летел полным ветром и почти
перестал слушаться руля. Август сидел на шкотах вялый, насквозь мокрый и
пытался объясниться с Богом, в том числе и по поводу своих золотых зубов; он
признался, что не расплатился за них, дал только небольшой задаток, а потом