"Кнут Гамсун. Местечко Сегельфосс " - читать интересную книгу автора

попросите ее выйти в переднюю и изложите свое дело. Скажите фрекен Марианне,
что вам очень важно видеть господ Хольменгро на открытии вашего театра и что
вы будете благодарны, если принесенные билеты пригодятся.
- Сколько же мне взять с собой билетов? - спросил Теодор.
- Я не знаю, сколько их там, народу. Возьмите с полдюжины.
- Этого я не сделаю! - сказал Теодор. Тогда Борсен опять улыбнулся и
сказал:
- Правильно. Вы бутону розовый бутон.
После репетиции на следующий день актеры были свободны до вечера,
гуляли, показываясь при свете дня, и разожгли любопытство публики к пьесе.
Они услыхали, что Виллац Хольмсен живет в имении, вон в том доме с
колоннами, барин с незнакомой фамилией. Пианистка встрепенулась:
- Хольмсен? Композитор? Господи, боже мой, музыкант Хольмсен!
Подумайте, вдруг я увижу его.
- Подумайте, вдруг я тоже увижу его! - сказал артист Макс, остряк и
насмешник, но завидовавший все и каждому.
- Ты обезьяна, Макс! - сказала фрекен Клара.- Виллац Хольмсен написал
пропасть вещей, кантату, песни, танцы, он - большой музыкант, - сказала она,
хвастаясь уже тем, что знает его имя.
Но, разумеется, фрекен Клара не могла разговаривать о музыке с
обезьяной, что она прямо и высказала, и отправилась на телеграф к Борсену.
Вот как капризна жизнь.
А Борсен был импозантен и очень благосклонен. Он встал и предложил даме
табурет.
- У нас есть и диван, - сказал он, - но он завален бумагами. Мы
освободим его к следующему вашему посещению.
Они заговорили о Виллаце Хольмсене, - совершенно верно, это он живет
здесь, приехал на родину работать и, конечно, очень занят.
- Подумайте, вдруг он придет сегодня вечером!
- У вас есть роль, фрекен?
- Господи, да ведь же я - ядовитая змея!
- А я думала, что вы - ангел?
- Нет. На это у нас имеется примадонна.
- Но у вас глаза! Божественный карат в глазах.
- Вы находите? - проговорила фрекен Клара и повеселела.
Особенно много в первый раз они не поговорили, а маленький Готфред был
прямо ни к чему и держался на заднем плане. Но фрекен Клара, должно быть,
очень скоро отметила выспреннюю речь телеграфиста и дала ему понять, что
очень ее ценит.
- Какая у вас замечательная речь, господин Борсен; божественный
карат, - такого в нашей среде не услышишь! А, может быть, это производит
такое впечатление оттого, что вы сами такой большой и представительный, не
знаю.
Удивительно, - милейший телеграфист, живший кое-как, пьянствовавший,
философствовавший и взиравший свысока на жизнь, не проявлял теперь никакого
высокомерия, а явно находился под действием похвал фрекен Клары. Кончилось
тем, что он стал говорить с ней о своей музыке, взял виолончель и заиграл.
Никогда еще Борсен не вел себя так глупо, и маленький Готфред дивился на
него. И что это была за игра? Маленький Готфред видел, что глаза Борсена
закрываются все больше и больше по мере того, как глаза фрекен Клары