"Кнут Гамсун. Местечко Сегельфосс " - читать интересную книгу авторапритащим вот ту посудину, это яхта господина Иенсена.
Это заняло полчаса, может быть за все про все - час, они подтянули яхту к сараю, где рыбу выкладывали, чтоб потом высушить на плоских вершинах, и пароход вернулся обратно к пристани. Стол был накрыт, мужчины спустились в салон. - Обратили вы внимание на человека в ялике, с развевающимся желтым шелковым платком на шее? - спросил Борсен. - Это Нильс из Вельта, - сказал Теодор.- Это он так расфрантился потому, что собирается вечером на берег, к своей милашке. А что такое с ним? - Вот, господин Дидрексон, - ответил Борсен, обращаясь к хозяину, - мы все барахтаемся, и вы, и он, и я. И ничего нет для нас значительнее именно этого нашего собственного барахтанья. Один покупает гагачий остров, вечером, ложась спать, потирает руки, радуясь хорошему дельцу; другой уезжает на двенадцать недель на заработки, а когда возвращается домой, оказывается, что милая его уже три недели мучается зубной болью и рвотой. И Теодор, и хозяин поняли, что тут было что намотать на ус. Тут был какой- то намек, они думали и прикидывали в уме: двенадцать недель, три недели. А может быть, это просто вранье пьяного человека? В конце концов Теодор рассердился и сказал: - Это не на мой ли гагачий остров вы намекнули? - И те, что померли несколько лет тому назад, или, в прошлом году, а то и совсем на днях, тоже жили здесь раньше и барахтались, - продолжал Борсен.- Продавали, и покупали, и по вечерам почитали себя счастливыми, потому что им удалось обтяпать дельце. Да. А потом умерли. Так не могло ли им быть безразлично, обтяпали они хорошее дело или нет? На нашем маленьком кладбище человека с желтым шелковым платком в ялике. Этот отец умер лет этак с двадцать тому назад, и ни одна душа не вспомнит о нем, даже и сын; а он барахтался усердно, смастерил новую дерновую крышу на своей избе в Вельте и по вечерам, ложась спать, радовался этой новой крыше. Потом умер и ушел от всего. А теперь барахтается его сын. - Да, - сказал хозяин, желая выразиться как-нибудь помягче, чтобы никого не задеть.- Такова уж жизнь. Ведь так уж ведется. - А если остановиться только на минутку и прислушаться, так видишь неслыханную дерзость и бесстыдство, в этом занятии своими делишками и суетой. Неужто не может быть все равно? При этих словах телеграфист уставился глазами в свой стакан, в славный стаканчик, и принял глубокомысленный вид. Ах, этот телеграфист Борсен, такой разбойник-плутяга, пожалуй, он прибегает к обычным уловкам пьянчужки, внушая мысль о глубоких думах, переживаниях и разочарованиях, скрывающихся за его пьянством. А в следующую минуту - уж не закатит ли он глаза к звездам и не испустит ли тяжкий вздох, не находя слов? Наверное, его молодые слушатели достаточно потрясены слышанным? Теодор, во всяком случае, устоял, - может, ему и раньше доводилось переживать такое же положение; он сказал - даже не прожевав хорошенько: - Ну, а разве плохо было, Борсен, прийти на пароход и попасть на такое знатное угощение? Я помахал вам сверху, но вы притворились, будто не видите. Но и на этот раз молодой Теодор, должно быть, проявил чрезмерную развязность. |
|
|