"Кнут Гамсун. Местечко Сегельфосс " - читать интересную книгу авторастолько внимания, что не мешал ему оставаться, как он был, без всякой
повязки, - сделайте одолжение! Разумеется, рана опять раскрылась и кровоточила всякий раз, когда он ударялся об что-нибудь, но - сделайте одолжение, пусть себе раскрывается! Что это за музыка внизу, в лавке? Да, было из-за чего стучать! Когда палка не подействовала, начал работать стул. Музыка продолжалась. Тогда-то и случилось: Пер из Буа заревел. О, ужасным ревом одинокого человека, ревом железного быка! Но Пера из Буа так много лет не видали в лавке, что никто его уже не помнил и не питал к нему почтения. Поэтому, когда Теодор покачал головой и остановил машину, публика испытала разочарование и стала говорить, что вот есть же такие, что не выносят музыки, а иные собаки прямо-таки от нее бесятся. - У отца голова не совсем в порядке, - многозначительно сказал Теодор. Теодор убедился теперь больше, чем когда-либо, в одной возможности: отец заревет. Рано или поздно это привлечет внимание посторонних, приведет к тому, что явится адвокат Раш, и Теодору придется тогда ожидать и раздела, и всего плохого. Раздел сильно пошатнет его положение, совсем разорит. Даже если сестры оставят свою часть наследства в деле, он сам сильно потеряет во мнении людей и унизится до положения управляющего лавкой. Да, впрочем, сестры, конечно, немедленно потребуют свои деньги, они им нужны, осень и весна для обеих девиц обычно были трудным временем. В ту пору домой присылались сношенные платья, которых толстая старуха-мать не могла носить, но с гордостью показывала и продавала соседним служанкам. Теодор размышлял, нельзя ли укротить отца хоть водой или огнем. старику, - послушай, если ты еще раз заревешь таким манером, будь уверен, что я отправлю тебя в богадельню! Но увы, стоя в отцовской комнате, он вел совсем не такую речь. Уже в коридоре на него напало сомнение в том, что отца удастся сломить силой, ведь он имел дело не с человеком, а с комком упрямства, с лежащим в кровати бешенством, наделенным человеческим телом. Однако он все-таки решил попытаться и насупил брови. - Ты так кричишь, что народ сбегается в Буа, - сказал он отцу. Старик отнюдь не обнаружил неудовольствия: - Я вас обеспокоил? - спросил он. - Люди спрашивают, не значит ли это, что ты хочешь в богадельню. Лицо Пера из Буа быстро передернулось, точно его свела судорога. Да, но от удовольствия, прямо от веселья. От внимания Теодора не ускользнуло, что рот отца покривился молниеносной улыбкой, и он понял, что его намек на богадельню попал впустую. Отец без дальних околичностей приступил к делу: - Купишь ты спичек лукавому? Ага - может быть, от него отделаешься этим! Операция была устарелая и дурацкая, но Теодору приходилось играть так на так. Он ответил: - Что ж, мы можем выписать спички, рад ты думаешь, что это такая хорошая сделка. - И соль? - Да, - сказал Теодор. Да, соль теперь, на зиму глядя, совсем не так глупо, и потому в этом |
|
|