"Дэшил Хэммет. Золотая подкова ("Оперативник агенства 'Континентал'")" - читать интересную книгу авторавернусь к ней... без трепа. Вернусь к моей женушке, самой милой на свете
женщине... Взгляни на меня. - Мы уже были на "ты". - Разве я похож на нар-ркомана? Нисколько! И ты думаешь, почему? Потому, что я лечусь. Сейчас я тебе покажу... Увидишь, я могу закурить, а могу и не закурить. Он неловко сорвался с кресла, прошел, пошатываясь, в соседнюю комнату и вернулся, неся очень красивый прибор для курения опиума, прибор из серебра и слоновой кости на серебряном подносе. Поставил поднос на стол и пододвинул трубку ко мне. - Кури, Паркер, я угощаю. Я сказал, что останусь верен виски. - Может, хочешь "снежка"? - спросил он. Когда я отказался и от кокаина, он удобно развалился на полу возле столика, зарядил свою трубку, и забавы продолжались - он курил, а я трудился над бутылкой, и оба мы старательно взвешивали слова, чтобы не выболтать лишнее. К полуночи, когда я уже изрядно нагрузился виски, появилась Лала. - Вижу, вы славно развлекаетесь, парни, - сказала она весело, наклоняясь и целуя англичанина в растрепанные волосы. Потом села к столу и потянулась за рюмкой. - Вел-ликолепно! - похвалил я Лалу сильно заплетающимся языком. - Ты должен всегда быть под мухой, малыш, - посоветовала мне она. - Смазав, ты выглядишь куда интересней. Не знаю, что я ответил. Помню только, что сразу после этого улегся рядом с англичанином на полу и заснул. Следующие два дня протекали так же, как первый. Эшкрафт и я не Не пили только тогда, когда отсыпались, сраженные алкоголем. Большую часть времени мы провели в доме из необожженного кирпича и в "Золотой подкове", о других кабаках не забывали тоже. Остались весьма туманные воспоминания о том, что происходило вокруг, хотя я, вроде бы, ничего существенного не упустил из виду. Внешне мы держались с Эшкрафтом, как два корефана из одной малины, но ни один из нас не избавился от недоверия в отношении другого. И это несмотря на то, что оба были пьяны, и напивались очень крепко. Он успешно боролся с желанием приложиться к трубке с опиумом, а девица, хотя и не курила, но выпить была не дура. После трех дней, проведенных таким вот образом, я тронулся обратно в Сан-Франциско, трезвея по мере удаления от Тихуаны. По дороге привел в порядок свои впечатления, которые сложились в отношении Нормана Эшкрафта, иначе Эда Бохенона. В результате я пришел к следующим выводам: 1. Он подозревал (или даже был уверен), что я приехал по поручению его жены: слишком ровно он держался и слишком хорошо принимал меня, чтобы я мог в этом усомниться. 2. Скорее всего, он решил вернуться к жене, хотя полной гарантии на этот счет никто бы не дал. 3. Он не имел неизлечимого пристрастия к наркотикам. 4. Он мог бы взять себя в руки под влиянием жены, хотя и это вызывало большие сомнения: он узнал, что такое дно общества, и, похоже, ему там нравилось. |
|
|