"Дэшил Хэммет. Золотая подкова ("Оперативник агенства 'Континентал'")" - читать интересную книгу автора

вернусь к ней... без трепа. Вернусь к моей женушке, самой милой на свете
женщине... Взгляни на меня. - Мы уже были на "ты". - Разве я похож на
нар-ркомана? Нисколько! И ты думаешь, почему? Потому, что я лечусь. Сейчас
я тебе покажу... Увидишь, я могу закурить, а могу и не закурить.
Он неловко сорвался с кресла, прошел, пошатываясь, в соседнюю комнату
и вернулся, неся очень красивый прибор для курения опиума, прибор из
серебра и слоновой кости на серебряном подносе. Поставил поднос на стол и
пододвинул трубку ко мне.
- Кури, Паркер, я угощаю.
Я сказал, что останусь верен виски.
- Может, хочешь "снежка"? - спросил он.
Когда я отказался и от кокаина, он удобно развалился на полу возле
столика, зарядил свою трубку, и забавы продолжались - он курил, а я
трудился над бутылкой, и оба мы старательно взвешивали слова, чтобы не
выболтать лишнее.
К полуночи, когда я уже изрядно нагрузился виски, появилась Лала.
- Вижу, вы славно развлекаетесь, парни, - сказала она весело,
наклоняясь и целуя англичанина в растрепанные волосы.
Потом села к столу и потянулась за рюмкой.
- Вел-ликолепно! - похвалил я Лалу сильно заплетающимся языком.
- Ты должен всегда быть под мухой, малыш, - посоветовала мне она. -
Смазав, ты выглядишь куда интересней.
Не знаю, что я ответил. Помню только, что сразу после этого улегся
рядом с англичанином на полу и заснул.
Следующие два дня протекали так же, как первый. Эшкрафт и я не
разлучались двадцать четыре часа в сутки, и девушка почти не покидала нас.
Не пили только тогда, когда отсыпались, сраженные алкоголем. Большую часть
времени мы провели в доме из необожженного кирпича и в "Золотой подкове", о
других кабаках не забывали тоже. Остались весьма туманные воспоминания о
том, что происходило вокруг, хотя я, вроде бы, ничего существенного не
упустил из виду.
Внешне мы держались с Эшкрафтом, как два корефана из одной малины, но
ни один из нас не избавился от недоверия в отношении другого. И это
несмотря на то, что оба были пьяны, и напивались очень крепко. Он успешно
боролся с желанием приложиться к трубке с опиумом, а девица, хотя и не
курила, но выпить была не дура.
После трех дней, проведенных таким вот образом, я тронулся обратно в
Сан-Франциско, трезвея по мере удаления от Тихуаны. По дороге привел в
порядок свои впечатления, которые сложились в отношении Нормана Эшкрафта,
иначе Эда Бохенона.
В результате я пришел к следующим выводам:
1. Он подозревал (или даже был уверен), что я приехал по поручению его
жены: слишком ровно он держался и слишком хорошо принимал меня, чтобы я мог
в этом усомниться.
2. Скорее всего, он решил вернуться к жене, хотя полной гарантии на
этот счет никто бы не дал.
3. Он не имел неизлечимого пристрастия к наркотикам.
4. Он мог бы взять себя в руки под влиянием жены, хотя и это вызывало
большие сомнения: он узнал, что такое дно общества, и, похоже, ему там
нравилось.