"Дональд Гамильтон. Гибель гражданина [B]" - читать интересную книгу автора

уже открыт и выдвинут на четверть дюйма.
С минуту я стоял, глядя на него. Затем спрятал ключ и выдвинул ящик
до конца. Пистолета, конечно же, не было.
Я медленно повернулся на месте, обшаривая комнату взглядом. Иных
внешних изменений не наблюдалось. Ружья, конечно же, безмятежно стояли в
запертом шкафу. Я шагнул в сторону, осмотрел гостиную. Все было на месте.
Как обычно, листы копирки усеивали мебель: до вечеринки я целый день
жонглировал замыслами, подходящими для грядущих техасских впечатлений. На
подлокотнике большого кресла валялась картонная папка. Папок у меня тоже
полно, разбросаны они повсюду, но именно этой видеть не приходилось.
Ярлыков и надписей не было. Я вынул ее содержимое. Скрепленная
рукопись, примерно двадцать пять страниц. Вверху первой, аккуратно
отпечатанной страницы стояли имя автора и заглавие: Барбара Эррера,
"Горный цветок".
Я положил рукопись, двинулся к фотолаборатории, включил свет и
заглянул внутрь. Никого. Но за соседней дверью автор обнаружился. Барбара
сидела в ванне, заполненной вместо воды пышными кружевными юбками. На
кафельной стене сверкали хромированные краны. Не мигая, Барбара глядела на
них карими, распахнутыми, странно пустыми глазами. И была совершенно
мертва.


Глава 8


Каюсь, я почувствовал своего рода облегчение. Не хотел бы казаться
черствым, но я ожидал чего-то недоброго с той самой минуты, когда Тина
провела рукой по волосам, стоя на пороге у Даррелов. Теперь, по крайней
мере, игра началась и можно было разглядывать карты. Девушке пришлось туго
- надеялась подсунуть мне свой окаянный рассказ, проскользнула сюда и
помешала кому-то, кому не следовало мешать, - но я видал мертвецов,
которых и знал дольше, и любил больше. Хотела остаться в живых - надо было
оставаться дома.
Я уже пришел в себя. Слишком быстро все стряслось. Три часа назад я,
мирный гражданин и счастливый муж, застегивал "молнию" на вечернем платье
жены, которую похлопывал по задней части, давая понять, что она
привлекательна и радует меня своим наличием. На тот момент гибель девушки,
хорошенькой собеседницы, явилась бы ужасным несчастьем. Теперь это стало
досадной мелочью. Девушка оказалась пустой фишкой в игре без правил. Она
была мертва, а мы никогда особо не заботились о мертвых. Живые, шатавшиеся
поблизости, заботили куда больше.
Мак, подумалось мне, действительно играет на огромную ставку, ежели
получил разрешение отправлять на тот свет любого, каким-то образом
помешавшего беднягу. При необходимости мы и сами такое проделывали, но - в
Европе и на войне. И бедняги эти были тогда подданными вражеской страны. А
в мирное время, своих же людей!.. Немного чересчур - даже для Мака.
Еще секунду я смотрел на мертвую девушку, испытывая, невзирая ни на
что, странное чувство утраты. Она была славной девочкой; да и не так уж
много на свете хорошеньких девиц, чтобы почем зря пускать их в расход.
Я вздохнул, отвернулся, вышел из ванной, пересек гостиную, отомкнул