"Федор Николаевич Халтурин. Говорите любимым о любви (Из лирического блокнота) " - читать интересную книгу автора

показались робкие всходы. Почти все они вскоре погибли. А вот астры
почему-то выжили.
К осени они расцвели пышным белым цветом. Словно снежными хлопьями
невиданной красоты покрылась клумба. То-то радости было у солдат! В сумерки,
после трудного учебного дня они собирались у клумбы, подолгу вспоминали
родные края, грустили о любимых. Старшина даже приказал скамейки поставить и
курить у клумбы запретил.
Николай бережно ухаживал за цветами и никому не позволял трогать их.
Правда, секретарь комсомольской организации предложил однажды дарить цветы
солдатам в день рождения. Но все дружно запротестовали. Именинников много,
на всех не хватит. Решили, что красота должна быть общей.
В конце сентября в полк приехала мать ефрейтора Саши Прикладцева.
Командир роты встретил ее на КПП, проводил в казарму. Тем временем
дневальный побежал за Сашей, который был на полигоне, Офицер показал матери
кровать, на которой спит Саша, провел ее в ленинскую комнату. А в ленинской
комнате на стене висит Сашина фотография. Саша-то отличник, можно сказать,
лучший в роте солдат.
Командир рассказывал матери об успехах ее сына, а она смущенно
перебирала пальцами концы ситцевого платка и все смотрела на фотографию,
узнавая и не узнавая в плечистом, возмужавшем юноше своего Шурика.
Вокруг стояли притихшие от волнения солдаты.
Тут же был и Демидов. Неожиданно он, расталкивая товарищей, вышел из
ленинской комнаты, пробежал по коридору казармы. За ним хлопнули двери.
Через минуту-другую двери открылись, и в них показался Николай. В руках у
него была целая охапка только что срезанных белоснежных астр.
Потеплели глаза солдат.
Ведь цветы - это было самое дорогое, что они могли сейчас подарить
матери.


ОГОНЕК

Отпуск выпал Сергею в декабре. Думал было на курорт съездить, и путевку
"горящую" ему уже подыскали, да все обернулось иначе. Утром пришло письмо от
матери. Вскрыл его Сергей, забилось сердце тревожно и радостно. Приезжай,
пишет мать, стосковалась по тебе, мочи нет, а года мои старые, недолго и до
беды. А поглядеть на тебя страсть как хочется.
Отказался Сергей от путевки и на другой день уже сидел в теплом купе
дальневосточного скорого.
На четвертые сутки поздним вечером поезд подошел и одинокому сибирскому
разъезду. Скрипнули, запели на морозе тормоза, хлынул клубами пар из
приоткрытых дверей, выглянули проводники из вагонов - пусто на заснеженном
перроне, лишь поземка крутит да ветер свистит. Зябко вздрогнули вагоны,
заныли студеные рельсы.
Ушел поезд.
Сергей поспешил к вокзалу. Вокзал маленький, деревянный. Холодно в нем,
пусто. Потрогал Сергей печь - не топлена. Две тяжелые скамьи у стены, на
высоких спинках буквы вырезаны: "МПС". "Министерские, что ли?" - усмехнулся
Сергей и пошел искать дежурного. У дежурного, худого, очкастого старика, с
прокуренными усами, он узнал, что попутные подводы на Черемушкино бывают