"Адам Холл. Бегство Квиллера (Квиллер) " - читать интересную книгу автора

- Как тебя зовут?
- Ахмад. - Он одарил меня широкой ухмылкой. - А тебя?
Я сунул ему пятидесятидолларовую банкноту.
- Вот тебе моя визитная карточка. И рули в Чайна-таун.
- Этого мало. Туда надо сто долларов.
- Слушай меня внимательно, Ахмад. Я оставлю на твое попечение мой
багаж. Отвези его к себе и позаботься, чтобы он был в сохранности. Через
час я его у тебя заберу, и тогда получишь еще пятьдесят долларов.
- Сто. Яне могу...
- Ахмад. Посмотри в зеркале мне в глаза. Похож ли я на человека,
которому можно вешать лапшу на уши? Наши взгляды встретились, и он отвел
глаза.
- Куда вам?
- На улицу Кеонг Сиак.
- О`кей.
Когда мы там очутились, вторая машина оказалась почти рядом с нами, но
я резко распахнул дверцу и, выскочив из машины, проскользнул между двумя
прилавками с рыбой, нырнул под занавеску из бусин, чуть не опрокинул
тележку с птицами и зерном бродячего торговца; я скользнул мимо знахаря,
поднырнул под стойку с цветами и, выбравшись на улицу, прошмыгнул между
велосипедистами, которые везли на рамах коробки и канистры; выбравшись на
Нью-Бридж-роуд7я остановил первое же такси.
- К Чанг-стрит, - захлопнул я дверцу. - Нет, не этим путем - через
Кросс-стрит. Ради Бога, когда же дойдет дождь?
- Может быть, сегодня вечером, уже тянет прохладой.
- И пусть возрадуется душа.
4. Вечеринка
Едва я оказался в коридоре, как из дверей соседнего номера донеслись
вопли. Дверь была заперта, так что мне пришлось вышибить ее плечом;
ворвавшись, я увидел женщину на подоконнике, которая держалась за тонкий
холщовый занавес.
Окно было распахнуто; стоило ей отпустить занавес, как она полетела бы
головой вниз, но я успел втащить ее в комнату. Она продолжала что-то
кричать по-китайски, колотя меня маленькими кулачками, и я чувствовал под
дешевой тканью платья ее изможденное тело.
- В чем дело? - из дверей спросил Ал.
- Она попыталась выкинуться из окна.
- Да успокойся же, - сказал Ал. - Ради Бога, сейчас шесть утра и ты
всех перебудишь. - Он и привез меня сюда, в "Красную Орхидею". - Они
повесили ее сына, - объяснил он мне, - сегодня на рассвете. Давай-ка уложим
ее на кровать.
С минуту она еще пробовала было сопротивляться, но потом внезапно
обмякла, мы прикрыли одеялом ее худое тело цвета желтоватой слоновой кости,
которое продолжала сотрясать дрожь. Я закрыл окно и опустил занавес, чтобы
смягчить невыносимо яркий утренний свет.
- Мы все молимся за него, все мы. Так что успокойся. - Ал сел на край
кровати и стал гладить густые спутанные волосы женщины, которая тихонько
всхлипывала, и плач этот воспринимался куда тяжелее, чем ее недавние крики
- полные отчаяния стоны разбитого сердца.
- И что теперь?