"Стефан Гейм. Агасфер" - читать интересную книгу автора

Проснувшись, он обнаружил, что каморка опустела, на кроватях валялись
в жутком беспорядке тюфяки с соломой, голова у него гудела, словно дикий
пчелиный рой. Боже мой, простонал он, тут же испугался и кинулся проверить,
цел ли поясной кошель - вот была бы беда, если бы его из-под головы
утащили, не зря же у нового знакомца такие ловкие пальцы. Но кошель на
месте, а рядом записочка, на которой угольной палочкой выведено: "Жду
внизу, господин студиозус. Ваш приятель Л."
Вот уж он и приятелем себя величает, подумал Эйцен, натягивая штаны,
застегивая кафтан и обувая башмаки; не знаю, что уж он такого во мне нашел;
зря я, осел, рассказал ему про теткино наследство, может, он на него
позарился и замышляет недоброе? Эйцен спустился по лесенке вниз, вышел во
двор, где облегчился, почистил у колодца зубы, отсморкался, после чего
вернулся в общую залу. Там уже все было пусто, прислужник лениво слонялся
из угла в угол, зато новый приятель в ожидании сидел у окна; откусив хлеба
и зачерпнув ложку супа, он пожевал и сказал: "Присаживайтесь ко мне,
господин студиозус, откушайте со мной; коней наших я уже проведал, с ними
все в порядке".
Тут молодому Эйцену пришло в голову, что ему, пожалуй, необыкновенно
повезло, он встретил человека, который готов обо всем позаботиться, причем
добровольно; только не выставит ли потом этот доброхот свой счет за услуги,
вот что настораживало. Оба молча жевали; вообще-то Эйцен ожидал, что
приятель заговорит о ночных шагах в соседней каморке, где никого не
оказалось, или расскажет, куда подевался однорукий, с которым он, видимо,
давно был знаком, а ведь друзей так быстро не меняют, но новый приятель не
проронил о своем старом друге ни словечка, зато принялся расхваливать коня,
на котором Эйцен приехал из Аугсбурга в Лейпциг, дескать, круп отменно
узкий, а грудь широкая, поэтому у Эйцена даже возникло подозрение, уж не
собираются ли у него увести коня, и он решил быть начеку. Однако позднее,
когда, расплатившись с хозяином "Лебедя", они вышли к конюшне, он увидел,
что чужой конь гораздо лучше его собственного, настоящий бес, ноздри
раздувает, в глазах огонь, на месте пляшет, на такого и сесть-то не каждый
осмелится, того гляди - скинет; но новый приятель, несмотря на хромоту,
легко вскочил в седло и, держась прямо, будто настоящий кавалерист, взял с
места в карьер, вылетел из ворот на улицу, повернул за угол, только искры
из-под копыт, люди шарахались по сторонам, так что Эйцену удалось нагнать
своего приятеля лишь за городом, на дороге, ведущей к Виттенбергу, да и то
лишь потому, что здесь, где очертания Лейпцига за спиной уже начали
расплываться, конь лихого наездника замедлил шаг.
"Вы, господин студиозус, желаете услышать, кто я таков? - проговорил
незнакомец, засмеявшись своим невеселым смехом. - Я знаю, что вам покоя не
будет, покуда вы этого не выясните. Недаром вы вчера говорили о порядке на
земле и на небесах, у вас и в голове для всего должен быть такой же
порядок, у каждой вещи свое место, своя полочка, свое отделение, а вот куда
меня пристроить, вам невдомек".
И опять Эйцена поразило, насколько точно этот человек угадал его
мысли, однако признаваться в том ему вовсе не хочется, поэтому, похлопав
коня по потной шее, он пробормотал, что всему свое время, но если, мол,
сударю угодно оставить свою историю при себе, то пусть так и будет, тем
более что от слов прок невелик, все равно каждый видит другого человека
по-своему.