"Генри Райдер Хаггард. Жена Аллана" - читать интересную книгу автора

пророческим. Сквозь решетку ворот виднелся дом - мрачное строение,
окруженное высокой тисовой изгородью. Летом на газоне вокруг солнечных часов
пестрели цветы. Тут жил сквайр Керсон, здешний помещик, и потому дом
называли усадьбой. Однажды на рождество - видимо, последнее, которое мой
отец провел в Англии, иначе бы я его не запомнил, - мы, дети, отправились в
усадьбу на праздник. Обстановка была торжественная, у дверей стояли лакеи в
красных ливреях. В столовой, обшитой черным дубом, высилась рождественская
елка. Перед нею стоял сам Керсон. Это был высокий брюнет со спокойными
манерами, жилет его украшали брелоки. Нам он казался старым, на самом же
деле ему было тогда не больше сорока. Как я потом узнал, в молодости он
много путешествовал и лет шесть-семь назад женился на полуиспанке -
папистке, как называл ее мой отец. Я хорошо помню эту очень красивую
женщину, маленькую, довольно полную, с большими черными глазами и блестящими
зубами. По-английски она говорила со странным акцентом. Я, вероятно,
показался ей смешным, потому что тогда, как, впрочем, и сейчас, мои вихры
стояли на голове торчком. У меня сохранился карандашный набросок, сделанный
с меня матерью. На нем эта особенность запечатлена весьма четко. Помню, что,
когда мы пришли в усадьбу на елку, миссис Керсон повернулась к стоявшему
рядом высокому мужчине, похожему на иностранца, и нежно коснувшись его плеча
золотым лорнетом, сказала:
- Посмотрите, кузен, на этого смешного мальчугана с большими карими
глазами; его волосы похожи на... как это называется... жесткую щетку. О,
какой забавный малыш!
Высокий мужчина потрогал свои усы и, взяв руку миссис Керсон в свою,
стал приглаживать ею мои волосы, пока она не прошептала:
- Оставьте мою руку, кузен. Томас стал похож на... на грозу. Томасом
звали м-ра Керсона, ее мужа.
Я поспешил спрятаться за стулом, потому что был ужасно застенчив, и
следил оттуда, как Стелла Керсон, единственная дочь помещика, раздавала
детям подарки с елки. Она была одета Дедом Морозом, ее шейку укутывал
воротник из какой-то мягкой ткани. На хорошеньком личике сияли большие
черные глаза, которые показались мне прекрасными. Наконец пришел мой черед
получать подарок. Это была большая игрушечная обезьяна. Если взглянуть
далеко вперед, на события грядущих лет, подарок оказался знаменательным.
Стелла сняла обезьяну с нижней ветки елки и подала мне со словами:
- Это мой рождественский подарок тебе, маленький Аллан Куотермэн.
В этот момент рукав ее ватной шубки, покрытой блестками, коснулся свечи
и загорелся. Пламя метнулось по рукаву вверх к горлу. Девочка словно
застыла, очевидно, парализованная страхом. Женщины вокруг принялись вопить,
но ни одна не сдвинулась с места. Тут меня будто что-то толкнуло. Я был еще
совсем ребенок и действовал, повинуясь какому-то инстинкту. Я кинулся к
девочке и стал руками сбивать пламя. Мне удалось потушить огонь, прежде чем
он набрал силу. Кисти мои покрылись пузырями, и я долго ходил с
забинтованными руками, но маленькая Стелла Керсон почти не пострадала, если
не считать небольшого ожога на шее.
Вот все, что я помню о рождественской елке в усадьбе. Не знаю, чем
кончился праздник, но я и поныне иногда вижу во сне прелестное личико
маленькой девочки и выражение ужаса в черных глазах в тот миг, когда пламя
устремилось вверх по ее руке. Это, впрочем, и не удивительно, ибо я, можно
сказать, спас жизнь той, которой суждено было стать моей женой.