"Елена Хаецкая. Звездные гусары" - читать интересную книгу автора

Посвящается памяти

Руфина Ивановича Дорохова


До космопорта оставалось не больше сорока верст, когда начался буран.
Зловещие мглистые клочья пронеслись по небу, сразу стемнело, и ветер резко
усилился. Стрелка компаса вертелась, словно одержимая множеством бесов. Бесы
эти визжали на разные голоса - не только за бортом вездехода, но и в эфире,
где ничего, кроме них, не слышалось. Связь прервалась почти полчаса назад.
Вездеход стал, и его мгновенно закидало снегом по самую крышу.
Я спросил водителя: как на его взгляд, долго ли продлится непогода.
- Часа три, может - восемь, - ответил он, немедленно проглотил стакан
водки, заел луковкой, после чего завернулся в одеяло и уснул.
После краткого раздумья я решил последовать его примеру.
Первое время бешеный рев бури слышался со всей отчетливостью, потом
стал тише, обратился в унылое завывание, а там и вовсе смолк - снежная гора,
выросшая над нами, заглушала любые звуки. Между тем буран продолжал
лютовать: бедняга, застигнутый непогодой без всякого укрытия, обречен на
скорую гибель - здешний мороз убивает в считанные минуты.
Водится в этих краях напасть и пострашнее адского холода, уверяют
местные: злые духи выходят на охоту во время снежных бурь и выпивают тепло
из своих жертв. Не то чтобы я всерьез опасался духов или даже готов был
признать их существование, но все же жутковато делалось в эдакой глухой
тишине.
Смутно тревожась, я думал в полусне: что станет с нами, если наш
вездеход не заведется, а буран продлится несколько дней и проч. Но тихо
гудела печка, мигала лампочка на переборке, водка разливалась по телу
приятным теплом, и чем более я представлял себе бушующую вокруг непогоду,
тем уютнее становилось.
Неделей ранее я получил легкую контузию в небольшом деле, которому
"Отечественные записки" за **** год отвели одну неполную строку. Сразу после
госпиталя меня отправили в отпуск. Поправлять здоровье надлежало на "базе" -
орбитальной станции, где я вплоть до настоящей оказии ни разу даже и не
бывал.
Корнет Гвоздков уверял, будто на базе превесело. Князь Мшинский,
главный сноб в полку и обладатель восьми дюжин выписанных из Петербурга
шелковых белых перчаток, напротив, кислил лицо: "Д'янная водка, скве'ные
нуме'а, обсвугу давно не секли... Оставайтесь-ка вы, говубчик, лучше в
полку!" Прочие мои товарищи ухмылялись и пожимали плечами. Вспоминать в
подробностях собственный отдых на базе им было как будто неловко.
"Что за беда? - решил, помнится, тогда я. - Если там весело -
повеселюсь, а прискучит, так вернусь раньше срока в полк".
Засим, наказав денщику Мишке за время моего отсутствия довести мой
боевой глайдер до немыслимого совершенства, я собрался, как сумел, и вручил
свою судьбу водителю вездехода.
Он был из местных, служил уже изрядно лет и "умно-умно русским языком
рассуждал". Звали его Изтигиз. В быту он был сущий спартанец и в своем
вездеходе обитал почти безвылазно, выбираясь на Божий свет за редкими
надобностями. Закусывать луком вошло у него в привычку весьма давно, отчего