"Елена Хаецкая. Звездные гусары" - читать интересную книгу автора

Его мысли занимало видение Ольги Турыбриной с грустными глазами под
высокой пышной прической, с молочно-белыми руками, источающими при
соприкосновении тонкое электричество.
- Говорить о Нелидовой как о женщине для меня тягостно, - добавил
Алтынаев безжалостно.
- Какая она женщина, - вступил Кайгородов, - просто скучное животное. И
шея у нее темная, будто она никогда не моется.
- А она действительно не моется, - сказал я. - Я ее нарочно
разглядывал. Даже пальцем потер.
- Как вам это удалось? - осведомился Дудаков.
- У нее такой толстый слой грязи, - объяснил я, - что она даже не
заметила.
- А вы, Ливанов, нату'алист, - молвил князь Мшинский.
- Да уж, - вставил Литтре, - девиз натуралистов: не важно, есть ли у
них разум; важно - что они могут страдать.
- Нату'алисты - это ведь кото'ые п'отив охоты на китов? - спросил
князь.
В этот миг подпрапорщик Понизовский встал. Никто поначалу даже не
понял, что происходит, поскольку ни один из нас, повторюсь, не думал ни о
Нелидовой, ни о любом другом предмете явной беседы, - каждый вел сам с собою
разговор потаенный.
- Господа, - выговорил Понизовский, слегка заикаясь и произнося слова
более невнятно, чем обычно, - мне п-просто стыдно среди вас находиться. Вы
говорите о женщине! Я ее не знаю и вряд ли стану ей другом, но ведь она
женщина! После всего, что я услышал, я не желаю более оставаться в в-вашем
о-обществе!
И он быстро вышел вон.
Наступила тишина. В ее безжалостной атмосфере расточились хрупкие
пугливые призраки, услаждавшие наше воображение, и в прояснившемся воздухе
мы увидели друг друга словно бы впервые за все это время.
Князь Мшинский поднялся со своего места.
- Вы как хотите, господа, а сведует немед'енно извиниться. Позвольте, я
сделаю это от 'ица всех нас.
И он тоже вышел.
Мы сидели молча и ждали - чем все закончится. Ни Понизовский, ни князь
Мшинский никогда не рассказывали о том, что между ними произошло. Они
возвратились вскоре, Мшинский - невозмутимый и позевывающий в сторону,
Понизовский - весь красный, со взъерошенными вспотевшими волосами. Как ни в
чем не бывало он снова уселся, закурил, бросил, а после поведал длинную
историю о птичке, которую держали в клетке на "Жураве" и которая издохла к
великой скорби юных ее пестователей, - никто его толком не слушал, но все
испытывали облегчение.
Впоследствии я не раз бывал в деле вместе с Константином Понизовским и
могу уверенно сказать: впечатление, полученное тогда в офицерском клубе, не
было ошибочным. Спустя несколько лет он уже стал поручиком, а еще через год
получил золотое оружие за храбрость.

Буран