"Елена Хаецкая. Ведьма (Мракобес)" - читать интересную книгу автора

протирала, что ли.
Крамер замычал, заводил головой. Лиза с вызовом оглядывала
собравшихся, показывая, что не собирается отступаться.
- А что, - сказала напористо. - Да я сама, своими ушами слыхала, что
иные мертвецы неспокойны в своих могилах. И плачут, и на волю рвутся,
живых пугают. Попадаются и такие, что поедают все, что чего только ни
дотягиваются. И могильный холст, и собственную плоть, и волосы. И хрюкают,
как свиньи.
- Дура, - пробормотал Бальтазар (как считал, тихо).
- А ты не ухмыляйся, - напустилась на него Лиза. - Мог бы и
послушать, когда дело говорят! Молод еще губы-то распускать! Люди зря не
скажут. Девчонка померла странной смертью, что и говорить. Так что ежели и
ожидать хрюканья или еще чего такого, так от нее.
- Может, и правда, - проговорила в толпе еще одна женщина.
Крамер снова замычал, но на него никто не обращал внимания. Несколько
человек яростно заспорили между собой: а ну как захрюкает сиротка в
могиле?
Лиза продолжала совать Крамеру в руку камень и лоскут.
По щекам мертвого ребенка стекали капли дождя, как будто девочка
плакала.
- Прекратите, - проговорил чей-то голос за спинами прихожан. Звучный,
молодой.
И все, как по команде, замолчали, повернулись в ту сторону, откуда
доносился голос. А там стоял широкоплечий рослый человек в монашеском
плаще. У него было простое крестьянское лицо, лоб и правую щеку наискось
пересекал шрам от удара мечом.
Человек подошел поближе к разрытой могиле и оставил на влажной земле
следы босых ног.
Светлые волосы, широко расставленные ясные глаза. Если бы не шрам,
молодого человека можно было бы назвать красивым.
Все смотрели на него - кто со страхом, а кто и с ненавистью.
Ремедий Гааз, инквизитор.
Ремедий оттолкнул Лизу, склонился над мертвой и сам бережно завернул
ее в саван, точно младенца запеленал. Поцеловал в холодный мокрый лоб,
вдохнул запах едва тронутой разложением плоти - такой знакомый. И опустил
в разинутую пасть сырой земли.
Отец Якоб насупленно следил за ним.
Лиза прикусила губу. Если бы могла - убила бы проклятого монаха
взглядом.
Но не могла.
Даже шипеть за его спиной не решалась.
- У отца инквизитора замашки ландскнехта, - проговорил Бальтазар
вполголоса, то ли с восхищением, то ли осуждающе. Эгберт, к которому он
обращался, даже охнул: отрезать бы племяннику язык, как Крамеру, меньше
было бы неприятностей у семьи.
Но Ремедий Гааз не услышал. Или не захотел услышать.
Крамер забросал могилу землей, установил простой деревянный крест.
С тем и разошлись.