"Елена Хаецкая. Свора пропащих (Мракобес)" - читать интересную книгу автора

- Какая разница?
- И то верно. - Мартин опустил ресницы. - Скажи, это правда, что на
груди у меня сидят бесы?
- Нет, - тут же ответил монах. - Во всяком случае, я их не вижу.
- Так и думал, что проклятая сука все врет.
- Ты умираешь, - сказал монах негромко. - Тебе лучше примириться с
небом и с самим собой.
- Я ландскнехт, - проворчал Мартин. - Мы все тут прокляты. Ты видел
наше знамя?
- Да, - сказал монах.
- Я сам купал его в крови. - Мартин открыл глаза, яростно блеснул
белками.
- Я отпущу тебе грехи, - спокойно произнес монах. - Для того меня и
позвали.
- Ну, спрашивай, только учти: я перезабыл все молитвы. Ты уж подскажи
мне, какие слова принято говорить на исповеди.
- Не надо слов, какие принято говорить. Ты еще помнишь десять
заповедей?
- Я убивал, - заговорил Мартин, прикрыв веки. - Я крал. Я
лжесвидетельствовал. Я прелюбодействовал...
- Значит, госпожа Осень приходит к деревьям, а не к людям, так, мама?
- Да, сынок. К людям приходит только Смерть.


Когда тело Мартина, завернутое в старую мешковину, забросали сырой
землей и воткнули в свежую могилу две палки, связанные крестообразно,
капитан жестом подозвал к себе монаха. Тот подошел, почти не оскальзываясь
на мокрой глине, остановился в двух шагах, откинул с лица капюшон.
Нехорошее лицо у монаха. Угрюмое, с тяжелым подбородком, рубленым
носом. И губы сложены надменно, изогнуты, как сарацинский лук. При виде
таких служителей божьих суеверные бабы спешат обмахнуться крестом.
- Уж очень вовремя ты появился, - сказал ему Агильберт вместо
благодарности. - Мои люди впали бы в уныние, если бы знали, что им
предстоит умереть без исповеди.
- Иисус сказал: "Исповедуйтесь друг другу", - напомнил монах, глядя
на капитана своими странными, очень светлыми глазами.
- Всегда лучше, когда работу делает профессионал, - возразил
Агильберт. - Мои ландскнехты обучены убивать. Смею тебя заверить, они
делают это добросовестно. А ты обучен отпускать им грехи. Пусть каждый
будет занят своим делом, и в мире воцарится госпожа Гармония.
Монах шевельнул бровями и еле заметно раздвинул губы в усмешке,
которая была и не усмешкой вовсе.
- Ты что-то хотел мне сказать.
- Да. Оставайся с нами, - прямо предложил Агильберт. - Ты бродяга,
как мы, привык к походной жизни. И ума у тебя побольше, чем у нашего
Валентина. Не станешь соваться под пули.
- Валентин? - переспросил монах. - Так звали вашего капеллана?
Агильберт кивнул.
- Храбрец был, - добавил капитан, желая показать этому незнакомому
монаху, как велика понесенная отрядом потеря и как мало надежды ее