"Владимир Пантелеймонович Хабур. Мирное время " - читать интересную книгу автора

назначили главным бухгалтером Наркомата.
Николай чуть не заплакал от обиды и огорчения. Потрясенный неудачей, он
сослался на малярию и ушел домой, не дожидаясь конца занятий. По дороге он
выпил в столовой несколько рюмок водки и дома завалился спать.
Проснулся он поздно утром. Был выходной день. Горькие мысли бродили в
голове, мучило одиночество. Послышались голоса у дверей. Спрашивали Николая.
Пришли рыжий счетовод Рожкин, экспедитор, он же завхоз, - Канюхин. Они
узнали о болезни Николая и решили его проведать. На всякий случай "для
лечения" захватили с собой водку и закуску...
Николай снова выпил и быстро захмелел.
Незаметно наступил вечер.
Экспедитор и завхоз тоже опьянели. Они рассказывали анекдоты,
вспоминали о своих любовных похождениях, потом начали подтрунивать над
Николаем - его отношением к Ходыче. Удивлялись, что он - такая умницa,
красавец, почти главный бухгалтер, - не может справиться с какой-то
девчонкой.
- Плюнь ты на нее, - изрек Рожкин, - мало тебе девок, что ли. Пойдем-ка
выпьем. Тут у нас есть одно чудное местечко... - И Рожкин облизал свой
измазанный сардинами жирный палец.
Николай хмуро молчал.
- Пойдем, пойдем, - пристал Канюхин. - Там и выпьем и закусим.
Николай встал.
- Пойдем, - мрачно сказал он.
Все оделись и вышли.
На улице было темно. Моросил мелкий осенний дождь. Собутыльники
осторожно обходили лужи, поминутно хватались за мокрые глиняные заборы. Они
прошли несколько кривых переулков и остановились у маленькой хибарки с
крохотным окошком, едва освещенным керосиновой лампой.
- Здесь, кажется, - сказал Рожкин и постучал.
Дверь открыла толстая женщина с рыхлым оплывшим лицом. Собутыльники
вошли в маленькую комнату, перегороженную ситцевой занавеской.
- Садись, друзья! - скомандовал Рожкин и вышел с хозяйкой в сени.
Вскоре на столе появились бутылки и закуска. Продрогший на улице Николай
залпом выпил стакан водки. Горячая жидкость разлилась по телу, в голове
зашумело. Рожкин пил, рассказывал анекдоты и сам громко смеялся. Потом они с
Канюхиным перемигнулись и снова заговорили о Николае и Ходыче. Рожкин
рассказывал о девушке всевозможные, тут же придуманные грязные истории.
Канюхин хохотал и ехидно поглядывал на Николая.
Ходыча проснулась от стука в окно. Все это стало для нее настолько
привычным, что она не обратила внимания на шум у двери, а потом - за столом,
и только странно знакомый голос заставил ее прислушаться к тому, что
творилось за занавеской. Внезапно у нее сжалось сердце. Кровь прилила к
голове, ноги стали будто чужие. Ходыча села на кровати. Ошибиться она не
могла. Это Николай. Ее Николай. В этот момент девушка услышала свое имя, его
произнес пьяный, неизвестный ей человек. А потом он начал говорить о ней
такое, что Ходыча окаменела от стыда и изумления.
А Николай? Девушка ждала, что вот сейчас он встанет, отшвырнет стол,
зазвенит падающая на пол посуда, и он одним ударом убьет оскорбителя. Но
Николай молчал, видимо, слушал. А потом он заговорил - также грязно и
оскорбительно, как и его собеседник. Но тот был чужим человеком, а