"Тезин Гьяцо. Представь себе... Беседы о деньгах, политике и жизни вообще" - читать интересную книгу автора

носили до того, как пришли китайцы, не имеют никакого значения. Есть еще
одна тибетская привычка - когда в знак уважения человек показывает вам язык
и чешет голову. Сохранять ее тоже совершенно ни к чему. Такие формальности
излишни, и эти составляющие тибетской культуры станут другими. Это
замечательно. Однако другие аспекты нашей культуры, основные, глубинные,
важные вещи - тибетский дух терпимости, смирение и бесстрашие, - они не
изменятся. Сострадательное отношение к животным - не важно, знакомы те с
тибетским буддизмом или нет, - это качество, издавна присущее моему народу.
Я высоко ценю эти стороны нашей культуры, их и стоит сохранить. Я мечтаю,
чтобы Тибет будущего был высокоразвитой промышленной страной, где будут
жестко соблюдаться правила, позволяющие наносить минимальный ущерб природе.
Уважение к миру, в котором мы живем, - это неотъемлемая часть нашей
буддийской культуры.
Обратите внимание, что я провожу различие между буддийской культурой и
буддизмом. Я часто замечал, что даже те тибетцы, которые придерживаются
религии бон* или ислама, уважают основные буддийские ценности. Некоторые
исламские семьи, переселившиеся в Тибет из индийского Ладаха, а не из Китая,
живут здесь на протяжении последних четырех веков. Их сердца полны
сострадания.
Другие тибетцы могут выбрать для себя радикальный атеизм. Буддизм уже
стали считать разновидностью атеизма. Даже если такие люди ни во что не
верят, они все же могут испытывать на себе влияние буддийской культуры.
Фабьен: Кажется, что молодые тибетцы более агрессивны в борьбе за
свободу Тибета, чем представители старших поколений.
Далай-Лама: Это касается не только молодежи. Я вам расскажу одну
историю. Однажды я познакомился со стариком из АмДо, это в Восточном Тибете.
Когда-то он сражался в партизанских отрядах. Я как-то спросил его, чувствует
ли он гнев по отношению к китайцам. Еще до того, как он открыл рот, чтобы
ответить, его щеки задрожали от ярости. Наконец он очень злобно выпалил:
"Да!"
Я вам расскажу еще одну историю. В начале восьмидесятых я познакомился
с другим стариком из Амдо, он был добрым человеком и настоящим монахом. На
вид ему было лет шестьдесят, и от него веяло спокойствием. Мы долго
беседовали о его жизни в шестидесятых годах, и он рассказал мне, как пришли
китайские коммунисты и разрушили монастырь, в котором он жил, еще они
арестовали всех монахов. Я сказал: "Да, все это понятно. Китайцев много и
они сильные, вас победили числом".
А потом я спросил, что бы случилось, если бы китайцев и тибетцев было
поровну. Он ответил мне жестом - круговыми движениями он потер одну ладонь о
другую. Этот жест в Тибете означает, что враги, в данном случае китайцы,
были бы сметены. Тибетцы очень добры и сострадательны, но, кроме того, они
чрезвычайно уверены в себе, что тоже очень важно. Даже после сорока лет,
прожитых тибетцами под дулом китайских ружей, тибетский дух не умер. Их
спокойствие и стремление к ненасилию происходят не от страха или слабости, а
от силы и уверенности в себе.
Фабьен: Вы когда-нибудь думали о том, чтобы объявить голодовку из-за
тибетского вопроса? Так делал Ганди.
Далай-Лама: Да, я несколько раз обсуждал это, но не голодовку со
смертельным исходом. Это было бы слишком рискованно. Это имело бы смысл,
если бы существовала конкретная цель и была хотя бы половина шансов на