"Денис Гуцко. Высоконравственная затея" - читать интересную книгу автора

искусства исходят из непроявленных, искаженных, неразвитых, подавленных
писательских "я"".

Разве? Увы, далеко не всегда личность писателя - источник духа
произведения. (Когда б вы знали, из какого сора!) Далеко не всегда яркая
личность - яркий автор. И, слава богу, наоборот.

Я, признаться, и сам, знакомясь с автором какого-нибудь замечательного
произведения, который почему-то оказывается вполне средним блеклым
человечком, до сих пор испытываю приступы синдрома Сальери: "За что ему,
Господи?!"

Примеров тому, что автор не равен своим произведениям, - огромное
количество. В том числе и в прошлом русской литературы. Но, не называя
современников, не буду обижать и мертвых.

Такого рода посылы, предлагающие нам дефицит хороших текстов объяснить
дефицитом ярких личностей в писатель-ской среде, опасны. Ибо недопустимо
упрощают проблему, низводят анализ литературного процесса до фрейдистской
софистики: вам снится банан - значит, у вас подавленная гомосексуальность.

Но что касается статей о "новореализме", такого рода упрощения,
облаченные в профессорскую мантию, давно превратились в стиль.

Рудалев: "Разве кто-нибудь рискнет сейчас серьезно рассуждать о добре,
чистоте, красоте, осуждать разврат, который становится нормой, отправной
точкой всей системы мер и весов? Нет, нет! Разговоры о долге, чести,
совести, подчинении общественным нормам высмеиваются..."

Ну почему так однозначно? Мне, к слову, чрезвычайно скучны
произведения, сводящиеся к рассуждениям о добре и чистоте. А разговоры о
долге и чести? Хотите поговорить об этом? Вы верите в то, что сегодня можно
добиться отзыва в душе читателя, схватив его за совесть? Ему столько раз
бессовестно врали - и не только власти, - столько раз клали лицом в дерьмо,
что он (читатель) давно не верит тем, кто говорит с ним о совести. Это же
надо чувствовать, это уже не реализм - живая реальность. И вовсе не
обязательно литература должна быть пуританкой, чтобы нести нравственность и
чистоту.

Зачастую как раз там, где автор начинает учить меня добру, для меня и
заканчивается художественное произведение. Многие ли назовут "Крейцерову
сонату" как самое любимое произведение Льва Толстого? Когда же литературный
критик качество прозы призывает измерять ее моральной наполненностью, это и
вовсе сбивает меня с толку. С таким подходом - чем более "морален" текст,
тем он более художественно ценен? Не стоит путать жизнь и литературу: жизнь
должна быть правильной, литература может быть любой. Сделать жизнь
правильной - справедливой, нравственной, доброй - задача, которую мы решаем
с той самой поры, как нас изгнали из Эдема. Но глупо представлять литературу
как путеводитель "Обратно в Эдем". Литературу уже много раз и во многих
местах загоняли в рамки морали. В последний раз это, кажется, называлось