"Валерий Гусев. Конкур со шпагой (Повесть про милицию)" - читать интересную книгу автора

формальности, а мне уже было время выезжать. Не решившись оставить ее на
длительный срок в пустой квартире, я договорился со своим старинным
приятелем, прекрасным человеком и актером - Мстиславом Всеволожским - и
отвез ему шпагу.
Вернувшись, я узнал печальную весть: мой друг скончался незадолго до
моего возвращения. Я навестил вдову (достойнейшую женщину, делившую с ним
все тяготы актерской судьбы) и осиротевшего сына, выразил, сколь мог
искренне, свои соболезнования и сочувствие, но, естественно, о шпаге в
такое трагическое для них время не обмолвился и вернулся к этому вопросу
через несколько месяцев, по прошествии, на мой взгляд, достаточного
времени, могущего хоть отчасти смягчить горечь утраты в их сердцах.
Вдова моего друга, прекрасно понимая меня и отклоняя мои извинения,
попросила сына достать с антресолей футляр со шпагой.
Павлик это сделал и вручил мне футляр. Я открыл его - нет, нет, не
для того, чтобы убедиться, что шпага цела и невредима - я не мог оскорбить
такой проверкой достойных друзей своих, а только, чтобы и им еще раз
доставить высокое наслаждение созерцанием этого прекрасного предмета...
- Все ясно, - сказал Яков. - Футляр был пуст?
- Совершенно пуст! - прижал руки к груди профессор.
Я, записывая, поглядывал на него. Он, конечно, был искренне огорчен,
взволнован, но в то же время чувствовалось, что где-то глубоко бьется в
нем жилка какого-то беспокойства или сомнения. И еще: мне показалась очень
красивой и гладкой его речь, будто он сначала написал ее, а потом выучил
наизусть.
- Представьте теперь, товарищи, весь ужас сложившейся ситуации,
невольную нелепость и двусмысленность моего положения. Что я скажу
любезным работникам музея, которым дал свое твердое согласие? Хорошо еще,
что они до сих пор не напоминали мне о нем. В какое нелепое положение
поставил я безутешную вдову Ираиду Павловну! Ведь вы придете к ней с
обыском! И это я, я, - он сильно ударил себя в грудь, - приведу вас в дом
моего безвременно и безвозвратно усопшего друга, который любил меня всем
сердцем. Это ужасно, поймите меня! Ведь вы будете... как это говорится,
возбуждать уголовное дело?
- Ну зачем же так сразу? - добродушно успокоил его Яков. - Пока я не
вижу для этого достаточных оснований.
- Вы не совсем последовательны, - заметил я. - Просите, чтобы мы
разыскали шпагу, и в то же время не решаетесь сделать официальное
заявление.
Профессор низко опустил голову. Если вначале его поведение казалось
мне странным, то теперь оно настораживало.
- Ну хорошо. - Яков подошел к окну, присел на подоконник. - Я
правильно вас понял - эта самая пропавшая шпага представляет собой не
только бесценную историческую реликвию, но имеет и вполне определенную,
причем довольно высокую, материальную цену? Хотя бы примерно, сколько она
может стоить? Ведь вы говорили со специалистами?
- Не знаю даже примерно. Этот вопрос мы не обсуждали. Речь с самого
начала шла практически о том, что я передаю шпагу безвозмездно, в дар. Я
уже говорил, что мне неоднократно предлагали за нее частные коллекционеры
весьма значительные суммы. Например, некий настойчивый и темпераментный
горец так прямо и сказал, что уходит со шпагой и оставляет у подъезда свою