"Валерий Гусев. До осеннмх дождей... (Повесть про милицию)" - читать интересную книгу автора

спросил, спросонок перепутав слова:
- Мы уже туда или еще обратно?
- Обратно через шесть месяцев будешь добираться, - буркнул Андрей. -
Своим ходом.
На Дружка ничто не действовало: ни постоянный портрет на черной
доске, которую завели по решению правления для пьяниц и прогульщиков, ни
штрафы (он все равно их не платил), ни "сутки", ни беседы. Все это он
воспринимал со спокойным достоинством, как действительно заслуженное,
каялся, беззлобно валял дурака и продолжал пьянствовать. В общем-то,
неприятностей от него не было, гулял он смирно, по-своему
"дисциплинированно", и, если бы не его загадочные и явно нечистые доходы,
Андрей еще мог бы потерпеть. Но пока выхода другого он не видел.
За рекой Тимофей приподнялся в коляске и помахал, прощаясь, кому-то
на птицеферме. Андрей молча, не поворачивая головы, снял руку с руля и
нажал на его плечо, усаживая на место.
- Спеть, Андрей Сергеевич? Дорожную, а? - и запел дрожащим от тряски
голосом какую-то нудную песню, прикусил на ухабе язык и замолчал.
В Дубровниках Андрей остановился у рынка и перебежал на другую
сторону, к киоску - не терпелось купить газеты. Возвращаясь, он увидел
какую-то местную даму - по-летнему в соломенной шляпке с цветочками и в
черных до локтей перчатках, - которая величественно топталась около
мотоцикла и что-то выговаривала Тимофею, зло блестя золотыми зубами.
Андрей услышал, как тот возмущенно оправдывался:
- Мадам, какие курочки, какие яички? Не видите, что ли, мое
положение?
Дама, заметив подходившего милиционера, всполошилась, подхватила с
дороги набитые сумки и, стуча каблуками, скрылась в воротах рынка.
- Клиентура? - поинтересовался Андрей.
- Что вы, Андрей Сергеич, как можно? Дама сердца, нежный предмет
душевного влечения. Прошу вас, не делайте дальнейших вопросов - это
бестактно. И бесполезно.
Андрей подогнал мотоцикл к райотделу, выключил двигатель.
- Все, приехали. Вылезай.
Дружок приподнялся, стал неверными руками торопливо отстегивать
фартук, сломал ноготь - и вдруг по-настоящему заплакал. Андрей растерялся.
- Ты что, Тимофей? Ушибся?
Дружок сорвал с головы грязную кепку, уткнулся в нее лицом.
- Вот, дожил, люди добрые. Вот, доигрался, маменька родная.
- Ну ладно тебе, хватит, - попросил Андрей. - Люди кругом.
- Сейчас, Сергеич, справлюсь. Ослабел от водки - чуть что, на слезу
тянет.
"Лечить его надо", - с жалостью подумал Андрей.
- А, черт с тобой! Поехали обратно! Сходи вон к колонке, умойся. На
кого похож!
Тимофей так же быстро успокоился, только по-детски хлюпал носом:
- Нет, не отпускай меня, участковый, - все равно сорвусь, не выдержу.
Я понимаю, ты не со зла, для моей же пользы. Пойдем сдаваться...


Фамилия у него была хорошая - Великий. Да к тому же и звали его