"Валерий Гусев. Шпагу князю Оболенскому! (Повесть про милицию)" - читать интересную книгу автора

- Ты им велосипед, что ли, протираешь? - спросил я, садясь к столу,
на котором Яков разложил газету.
- Сейчас я тебе покажу такое, что у тебя пропадет охота резвиться!
Смотри!
Он положил передо мной на стол листок бумаги со схемой. Вот как она
выглядела:
"1. Самохину нанесено ранение в 22.15.
2. Самохин скончался в 23.00.
3. Дежурная и ее подруга находятся в номере с 21.30. до 22.50.
4. Оболенский возвращается в номер в 22.55".
Я поднял на Якова глаза.
- Дичь какая-то!
- Вот именно. В то время, когда Самохина ударили и когда он умер, в
номере были люди!
- Не верь после этого в привидения. А как ты это установил?
- Элементарно. Понимаешь... - Яков встал коленями на стул и налег
грудью на край стола. - Понимаешь, я еще во время первого допроса дежурной
подумал: чего это она жмется? Но решил - дело понятное: считай, за стеной
человека убили. Ан нет! Поднажал маленько, она и выдает. - Яков взял
листок протокола и стал читать нужное место: - "У них (у тебя, значит) в
номере холодильник, мы там продукты держим до вечера. И телевизор - как
раз фигурное катание казали. А они (ты, значит) приходят поздно и никого к
себе не водят - мы-то уж знаем". Не водишь? Неужели?
- Слушай, Яшка, ведь верно: телевизор-то теплый был, когда я вам
звонил. Я обратил внимание - телефон ведь на нем стоит.
- Ты об этом через год бы еще вспомнил! - упрекнул Яков. - Дела! На
глазах почтенных старушек происходит убийство, а они смотрят фигурное
катание.
- Номер был заперт всего несколько минут, ключи от него пропали, в
комнате убийца и его жертва находились, по крайней мере сорок минут и при
свидетелях. Такое необычное стечение событий дает нам интересные
возможности, понимаешь?
Яков кивнул:
- Но это еще не все. Вот записка из черной перчатки, копия.
Я взял ее. Изящным почерком, с ятями и ижицами было написано: "Только
Вашим страданием я могу достичь моей цели. Я буду иметь наслаждение мстить
Вам". Подписи не было. Вместо нее нарисован кинжал, с клинка которого
густыми тяжелыми каплями падала кровь. Текст записки, как ни странно,
показался мне чем-то знакомым.
- На оригинале нет не только подписи, - тихо заметил Яков. - На нем,
кроме моих, нет ни одного отпечатка пальцев. Вот так-то!


...Кому бы так жестоко шутить с
нами?

В. О д о е в с к и й

Ч е т в е р г