"Валерий Гусев. Шпагу князю Оболенскому! (Повесть про милицию)" - читать интересную книгу автора

Самохину не внушила мне ни малейшей тревоги.
А ведь убит-то был именно Самохин...


...Я положил себе твердым правилом
перевернуть вашу судьбу наизнанку...

В. О д о е в с к и й

С р е д а

Летом в Дубровниках продают на базаре березовый сок и наливают его -
чуть розовый или синеватый - в холодные стаканы из четвертных бутылей.
Вечерами старушки собирают в парке липовый цвет, хлопотливо подпрыгивая
под деревьями и стараясь достать тот, что повыше, - он посвежее и не
запылился. Участковый милиционер, скрывая добродушную улыбку, заливисто
свистит, но они, гордые своей смелостью, отмахиваются от него большими
пухлыми сумками.
Летом в Дубровниках из-за каждого забора тянутся на улицу ветви
яблонь. Тяжелые яблоки гулко падают под ноги прохожим, и уж обязательно
какой-нибудь веселый воробей, как цирковой эквилибрист на красном шаре,
балансирует на яблоке, задирая то хвост, то голову, чтобы сохранить
равновесие. Весь город, как большой рынок, пахнет яблоками.
Летом в Дубровниках листопад: могучие дубы по причине своей старости
роняют тяжелые листья, не дождавшись осени. И они с тихим шорохом бегут по
улицам, обгоняют друг друга, собираются на углах. А иногда вдруг
хлопотливо, как птицы перед отлетом, сбиваются на перекрестке в стаю,
поднимаются и, шурша, долго кружатся в воздухе. К вечеру они успокаиваются
и тихонько шелестят под окнами в сонной тишине.
Сейчас же, осенью, Дубровники сиротливо жались от дождя под голые
деревья и напоминали стареющего в одиночестве человека.
Дождь здесь шел уже несколько дней, и опавшие листья так намокли, что
налетавший порывами ветер не мог оторвать их от земли; они лежали плотным
тяжелым ковром и только сверху немного шевелились, будто под ними суетливо
бегали серые мыши.
К середине дня Дубровники вдруг зашуршали: то ли листву подсушило
солнце, то ли прихватило утренним морозцем, или так уж принято в этом
странном городке? Но она шуршала, когда открывались двери и сгребали ее с
крылец, шуршала, разбрасываемая колесами редких машин и ногами прохожих,
шуршала, слетая с крыш, шуршала и просто так, сама по себе, будто долгая
осень с провинциальной трагичностью шептала о близкой зиме. Все вокруг
наполнилось шорохами и какой-то неясной тревогой.
Но мне она не передалась. Не испытывая ни малейшего беспокойства, я
работал в номере - заканчивал очерк. Дело продвигалось быстро и ровно,
благо никто не мешал - не то что в редакции. Я решил, что могу немного
передохнуть, и, набросив куртку, спустился вниз.
- Оля, привет! Староверцев у себя?
Оля отложила книгу. Работы у нее сейчас было мало: приезжих в
гостинице, кроме меня, никого, и она была рада немного поболтать.
- Он опять с манекенами что-то делает, а Саша в каретном сарае, вон