"Владимир Гусев. Фрагментарное копыто неподкованной собаки" - читать интересную книгу автора

превышения дворянами своей власти сквозь пальцы. Так что палачу иногда
находится работа. Это единственный человек, в преданности которого я абсолютно
уверен. Его дед служил моему деду, а прапрадед - моему прапрадеду. Он знает все
фамильные секреты. Не заставлять же столь ценного человека пасти скот? Он
охраняет меня надежнее, чем талисман. И с удовольствием Надевает красный
капюшон, когда мне нужно нагнать на кого-нибудь страху.
- Ты много дней по моему приказу охранял Мари. Но разве она посмотрела на
тебя хоть раз иначе, чем на скота?
Я, все это время отворачивавшийся и брезгливо зажимавший нос, впервые
смотрю в глаза Геца и вижу в них то, что ожидал увидеть: смятение. Он не знает,
что мне сказала о нем Мари. Он не знает, что должен сказать мне, чтобы не
навредить ей. Но умирать бессловесным скотом он тоже не хочет.
- Мари - славная девушка, - осторожно говорит Гец.
- И очень любит меня.
Гец кривится, как будто палач уже начал его пытать.
- Я так не думаю. Тебя ненавидит вся округа. Ты жесток и уродлив. Ты...
По моему знаку палач легонько стегает узника плетью. Гец рушится на гнилую
солому и от боли не может сказать ни слова.
- Мари без ума от меня. А про тебя давно забыла. Сразу же после свадьбы
забыла, - спокойно сообщаю я Гецу.
- Этого не может быть... - хрипит Гец. - Она поклялась мне... что скорее
умрет...
- Потому что не знала, сколько радостей может принести женщине любовь
настоящего мужчины. Теперь знает.
Взгляд Геца источает столько ненависти, что в ее волнах, кажется, можно
купаться, как в реке.
- Ты врешь! Мари не могла...
- Могла, могла. И убедилась, что сугубо мужским видом оружия ты владеешь
еще хуже, чем шпагой.
- Врешь! Это неправда! - пытается убедить сам себя в невозможном Гец.
- Хочешь сам в этом убедиться?
Гец смотрит на меня, если так можно выразиться, вдвойне недоверчиво. Он не
верит ни тому, что Мари его забыла, ни тому, что я собираюсь доказать это.
- Хочу! - догадывается он наконец поймать меня на слове.
- Послезавтра. Ночью. Жди. Сделав знак палачу, я удаляюсь.
Представляю, какими станут для Геца эти два дня и особенно ночи. Очень
хорошо представляю.

Корреспондентов собралось человек тридцать, не меньше.
- Ну что, начнем? - улыбнулся ведущий пресс-конференции так, словно его
фотографировали на рекламу зубной пасты. - Позвольте представить: Николай Шпак,
изобретатель и владелец витатрона, а также бессменный директор института,
занимающегося лишь одной проблемой - исследованием этого единственного
общепризнанного чуда двадцать первого века.
Ведущий перевел дыхание, еще раз улыбнулся рекламной улыбкой.
- Пожалуйста, Николай Григорьевич! Вам слово!
Шпак дернулся было, пытаясь встать, потом вспомнил наставление ведущего.
Оно было кратким: держаться перед журналистской братией так, чтобы они ни на
секунду не забывали, кто - создатель чуда, а кто - продажные писаки. Мгновенно
успокоившись, Шпак начал произносить заранее приготовленные слова.