"Ольга Гурьян. Край Половецкого поля " - читать интересную книгу автора

часть, а все свое имение завещал захолустному монастырю, где настоятелем был
давнишний его приятель, отец Анемподист.
Вспомнил боярин, как они в детские годы вместе с Анемподистом, а в миру
имя ему было Овсюшка, как они вместе голубей гоняли, дворовых девок за косы
дергали, зеленые яблоки с деревьев рвали. Улыбнулся боярин детским забавам,
закрыл глаза и тихо опочил навеки. А отцу Анемподисту нежданно-негаданно
достались и злато, и серебро, и поймы, и пашни, и бортные земли, где смерды,
по деревьям лазая, добывают дикий мед.
Получив такое богатство, Анемподист задумался, куда бы его получше
потратить. Старая деревянная церковка уже сильно обветшала, того и гляди,
завалится, всю братию обломками подавит. Надумал Анемподист соорудить новый
храм, каменный.
Призвал он зодчего - церковного мастера, стали они договариваться,
какому храму быть.
Большой храм строить не под силу будет, лучше поменьше да всеми
искусствами изукрашенный.
Будет храм на четырех столбах, с одной главой. По сводам крыт
свинцовыми листами. Стены из желтого и красного тонкого кирпича - плинфов.
Снаружи бы можно весь храм опоясать поясом из резных кирпичей. Хорошо ли?
Хорошо, хорошо!
А внутри по сырой штукатурке маляры распишут стены ликами святых, и
пол, хоть не весь, так хоть ковром под куполом, можно выложить поливными
плитками, желтыми и зелеными.
На том и порешили, и договорился Анемподист с зодчим на три года, и
деньги были уплачены вперед.
Призвал тогда в монастырь Анемподист камнесечцев и плинфоделателей[5] и
своим монахам велел трудиться во славу Божию, не покладая рук. А кто
заленится, или лопату сломает, или утеряет что, тем все наказания заранее
расписаны.
Расчистили площадь, построили для пришлых мастеров временное жилье,
поодаль поставили печь для обжига. Тут же и глину месят и плинфы формуют.
Тут же камнесечцы в облаке белой пыли высекают из камня верхушки для
столбов, изображениями дивных птиц и зверей украшенные, а у них из клюва, из
пасти длинная лента вьется, оплетает столб плетенкой со всех четырех сторон.
Тут же на веревках белье сушится, чьи-то куры бегают, в песке роются,
оставляя на разложенных для просушки кирпичах тонкие следы лапок. Тут же
старый козел бродит, бородой трясет, норовит людей забодать.
А и чуть не забодал Ядрейку.
Ядрейка-то глину месит, нагнулся над ямой. А козел подобрался сзади,
нацелился и в сиденье его боднул. Ядрейка от толчка свалился в яму, в
холодной глине перемазался с головы до ног. А козел морду нагнул, сверху
смотрит, у, зловредный!
Обозлился Ядрейка, цап козла за рога, подтянулся, животом козлу на
спину рухнул, головой к хвосту. Козел взметнулся, заскакал по всей площади.
Все свое дело побросали, рады, гогочут, кто козла хворостиной наподдаст, кто
камнем в него запустит. А козел от того еще пуще мечется.
Ядрейка тормозит своими длинными ногами. Едва остановились, а все
кирпичи потоптали. За это дело игумен велел ему триста поклонов положить и
на три дня на сухоядение посадил. И на том спасибо, могло быть хуже.
А с чего бы это Ядрейке, плясуну, шутнику, песеннику, глину месить и