"Георгий Гуревич. Записанное не пропадает" - читать интересную книгу автора

Неделю его держали в постели на санаторном режиме, отсчитывали движения,
шаги, усилия. Потом выяснилось, что под утро тайком он вылезает в окно и не
прогуливается, а бегает: пробегает три-четыре километра по дорожкам сада,
чтобы излить избыток энергии.
Он вел себя так неосторожно: игнорируя режим, читал ночи напролет, на заре
купался в ледяной Волге, ел когда попало, бродил по окрестным лесам,
возвращался мокрый до пояса. И Зарек счел полезным открыть всю правду.
Исподволь, как тяжелобольному, как сыну о смерти отца, рассказал, что он,
Гхор, был мертв полтора года и должен со своим вторым телом обращаться
бережнее. Гхор воспринял это сообщение с легкостью мальчишки, переболевшего
гриппом. Болел и выздоровел, что может быть естественнее?
И тогда же он спросил о Ладе. Пришлось рассказать.
Ведь умалчивание бросало бы тень на ее поведение. Тогда бы получилось: муж
умер, весь мир вызволял его, а бывшая жена не откликнулась.
- Так восстанавливайте же ее скорее! - воскликнул Гхор.
Он просил, настаивал, умолял с жаром влюбленного юноши. Не спал ночей,
горел, требовал точного срока, повесил календарь, уговаривал скостить
несколько дней, отчеркивал часы.
И в сущности, не было причины откладывать.
Ладу возрождали без торжеств, без всемирного праздника, без зрителей. Даже
полированную кнопку нажимал не Зарек, а Ким, верный друг, сопровождавший Ладу
во все трудные минуты.
Нажал... и застыл с открытым ртом. Вдохнуть не было силы. И сердце
замерло. Что-то будет?
Не хватало мужества открыть дверцу. Ким медлил, пока изнутри не послышался
стук. И Лада, живая, цветущая, в красном платье с черным поясом, выпорхнула
наружу.
На лилиях в ее волосах сверкали капельки воды... позапрошлогодние.
- Все уже кончено, Кимушка? Спасибо, дорогой. Ну, я побегу переоденусь - и
за дело. Оставила АВ-12 на столе. А ты торопись на свое свидание.
Ким вздрогнул. Даже слова, даже интонация позапрошлогодняя. Шутка про
свидание. Для этой Лады ничего не произошло, она торопится спасать мужа.
Ким поймал ее за руку:
- Стой, Лада. Послушай, Лада. Ты - это не ты. Ты записанная и
восстановленная. Это твоя вторая жизнь.
Лада замерла, расставив руки. Одна у Кима в руке, другая протянута к
двери.
- Ким, это правда? Ты не разыгрываешь меня?
- Истинная правда. Гляди, вот Нина, Сева, их же не было при записи.
- А Гхор?
- Жив. Восстановлен. Здоров. Совсем здоров, уверяю тебя.
- Вези же меня к нему скорей!
Они ехали по земле, в автомашине, и Лада всю дорогу расспрашивала о Гхоре:
как он выглядит, как себя чувствует, помнит ли о ней, справлялся ли?
А Ким держал ее за руку, живую, теплую, нежную и сильную, молодую, с
выгоревшим пушком на загорелой коже. Ловил дыхание, блеск глаз, восхищался...
и не верил.
Что же это такое рядом с ним, ставшее Ладой?
Новой Ладе он попробовал рассказать о той, что состарилась и умерла во
сне, не приходя в сознание. Но юная жена Гхора слушала без внимания, с